Люби меня в полдень - Клейпас Лиза

— Такая, которую ни капли не заботят ни медали, ни лавры.

Бросив открыто недоверчивый взгляд, Фенвик возразил:

— Как такое возможно? Конечно же, её волнуют подобные вещи. Ведь сейчас она жена бессмертного.

Кристофер безучастно посмотрел на подполковника:

— Прошу прощения?

— Вас будут помнить десятилетиями, — объяснил Фенвик. — Возможно, веками. Не говорите мне, что это ничего не значит для вас.

Кристофер слегка качнул головой, не отрывая взгляда от лица собеседника.

— В моей семье почтение к военным — древняя традиция, — принялся рассказывать Фенвик. — Я знал, что добьюсь больше всех и оставлю о себе память на долгие-долгие годы. Никто и никогда не думает о предках, ведших скромную жизнь, тех, кто известен по большей части как мужья и отцы, великодушные хозяева и верные друзья. Эти безымянные ничтожества никого не волнуют. Но вот перед военными преклоняются. Их никогда не забывают. — Горечь измяла его лицо, оставив морщины и шероховатости, как на шкурке перезрелого апельсина. — Такая награда, как крест королевы Виктории — все, что я когда-либо желал.

— Пол-унции штампованной пушечной бронзы^[37]? — скептически поинтересовался Кристофер.

— Не смейте разговаривать таким надменным тоном со мной вы, высокомерный осел. — Странно, но, несмотря на ядовитые слова, Фенвик был спокоен и собран. — С самого начала я был уверен, что вы никто иной как пустоголовый хлыщ. Красивое наполнение формы. Но обнаружилось, что у вас есть один полезный талант — вы умеете стрелять. А потом вы попали к стрелкам, где каким-то образом стали солдатом. Когда я впервые прочитал донесения, то решил, что это ещё какой-то Фелан. Потому что Фелан из рапортов был воином, а я был уверен, что у вас нет никаких задатков.

— При Инкермане я доказал, что вы ошибаетесь, — тихо произнёс Кристофер.

Выпад вызвал на лице Фенвика ухмылку, улыбку человека, стоящего на некотором расстоянии от жизни и заметившего её невообразимую иронию.

— Да. Вы спасли меня, и получили наивысшую государственную награду.

— Я не хотел.

— И это-то делает всё ещё хуже. Меня отправили домой, в то время как вы стали восхваляемым героем и завладели всем, что должно было стать моим. Ваше имя сохранят в памяти, а вас это даже не волнует. Умри я на поле боя — получил хотя бы что-то. Но вы отняли у меня даже это. Мимоходом предав своего самого близкого друга. Друга, который верил вам. Вы оставили лейтенанта Беннетта умирать в одиночестве, — он пристально следил за Кристофером, выискивая любой признак возникшего душевного волнения.

— Если бы я должен был сделать это снова, я выбрал бы то же самое, — решительно отрезал Кристофер.

Лицо Фенвика приняло недоверчивое выражение.

— Думаете, я вытащил вас с поля боя ради кого-то из нас двоих? — холодно вопросил Кристофер. — Думаете, мне не наплевать на вас и на эту несчастную медаль?

— Но почему же тогда вы сделали это?

— Потому что Марк Беннетт умирал, — яростно бросил Кристофер, — а в вас оставалось достаточно жизни, чтобы попытаться спасти. Среди всей этой бойни кто-то же должен выжить. И если судьба выбрала вас — значит, так тому и быть.

Наступило долгое молчание, пока Фенвик переваривал услышанное. Он бросил на Кристофера испытующий взгляд, заставивший у того приподняться волоски на шее.

— Рана Беннетта была не так ужасна, как выглядела, — сообщил подполковник. — Она оказалась не смертельной.

Кристофер, не понимая, смотрел на собеседника, потом резко встряхнулся и снова сосредоточил внимание на Фенвике, который продолжал говорить:

— … пара русских гусар обнаружила Беннетта и взяла его в плен, — рассказывал Фенвик. — О нём позаботился один из их хирургов, после чего его отправили в лагерь для военнопленных далеко вглубь страны. На него обрушились различные тяготы, он был лишён приличной еды и крова, а позднее и вовсе приговорён к работам. После пары неудачных попыток побега лейтенант Беннетт, в конце концов, сумел вырваться на свободу. Он пробирался по дружественным территориям, пока его не доставили в Лондон приблизительно две недели назад. (M)

Кристофер боялся верить своим ушам. Могло ли это быть правдой? Спокойнее… спокойнее… его разум пришёл в крайнее возбуждение. Мускулы напряглись, стараясь предотвратить угрозу глубоких судорог. Он не мог позволить себе начать трястись — не сумел бы остановиться.