Рабыни дьявола - Бенцони Жюльетта

Странное ощущение, что она вернулась в отчий дом, охватило Марианну, когда она перешагнула порог. Старая, хорошо натертая воском мебель, блестящая медная посуда, коллекция трубок, маленькие статуэтки Семи Святых на полочке, старые книги и подвешенная к балке низкого потолка маленькая галера, вставленная в широкогорлую бутылку, – все эти предметы были ей знакомы и близки. Она чувствовала себя здесь даже более уютно, чем в восстановленной роскоши особняка д’Ассельна, прогуливаясь по опустевшему саду, когда была хорошая погода, или наблюдая за рейдом и набережной Пенфеля.

Ей оставалось только ожидать, раз вопрос о корабле был раз и навсегда решен Сюркуфом. Гракху, которого она без околичностей представила как своего юного слугу, нечего было делать в таком маленьком доме. И каждый день он уходил в город, бесконечно прогуливаясь вокруг каторги и в бедных кварталах Керавеля, чьи лачуги и кривые улочки протянулись между богатой торговой Сиамской улицей и суровыми стенами узилища. А Марианна, кроме тех часов, когда г-жа Легильвинек усаживалась против нее у огня и занималась вязанием, довольствовалась компанией кошки, любившей спать, свернувшись калачиком, у ее ног.

Время словно остановилось. Уже начался декабрь, и грозные бури будоражили серую воду рейда до самого Гуле. Вечерами, когда ветер завывал с большей яростью, чем обычно, г-жа Легильвинек откладывала вязанье и бралась за четки, бесшумно перебирая их и мысленно благословляя рыбаков и моряков, находящихся в опасности в море. Вспоминая о шхуне Жана Ледрю, Марианна тоже молилась…

Как-то под вечер, когда бледное солнце исчезало в тумане над островами, город наполнился рокотом, таким сильным, что он перекрыл шум порта, свистки надсмотрщиков и подаваемые в рупор команды. Марианна прореагировала на этот неясный гул, как боевая лошадь на сигнал трубы. Схватив свой большой плащ с капюшоном, она бросилась из дома, не слушая криков соседки. Прыгая с камня на камень, она спустилась по узким проходам между палисадниками к берегу и пришла как раз вовремя, чтобы увидеть, как первая повозка выезжает из Сиамской улицы и поворачивает на набережную в направлении каторги.

Несмотря на расстояние, она сразу узнала мундиры охранников и длинные телеги, на которых люди выглядели еще более съежившимися и несчастными, чем при отъезде. Но ночные тени уже стали сгущаться, и вскоре жалкий кортеж исчез в клубах поднявшегося от реки тумана. Продрогнув под просторным плащом, Марианна вернулась к себе, чтобы дождаться Аркадиуса. Поскольку обоз прибыл, виконт не должен был быть далеко. Она хотела пойти ему навстречу к мосту у Рекувранса, но передумала, так как он мог воспользоваться лодкой.

Он пришел вместе с встретившим его у ворот каторги Гракхом, когда г-жа Легильвинек как раз закрывала ставни, а Марианна, склонившись над очагом, помешивала закипавший густой суп с мясом.

– Вот наконец и мой дядюшка, приехавший из Парижа, госпожа Легильвинек, – сказала молодая женщина, пока бретонка суетилась около путешественника. – Он проделал длинную дорогу и очень устал!

Аркадиус действительно выглядел измученным, и его мрачный взгляд сразу же обеспокоил Марианну. Его молчание тоже было тревожным. Он только поблагодарил добрую женщину за прием, затем, прогнав кошку, сел на ее место у очага и протянул к огню руки, не сказав больше ни слова. В то время как озабоченная Марианна молча смотрела на него, г-жа Легильвинек торопливо собралась накрыть на стол, но Гракх остановил ее:

– Не беспокойтесь, сударыня. Я сделаю это сам.

Не особенно словоохотливые, бретонцы так же редко бывают неделикатными. Вдова сразу поняла, что ее соседям необходимо остаться наедине, и она поспешила пожелать им доброй ночи под предлогом, что она хочет послушать вечерню в ближайшей церкви. Схватив свою кошку за загривок, она исчезла в ночи. А Марианна уже стояла на коленях перед Жоливалем, который устало опустил голову на руки.

– Аркадиус! Что случилось? Вы заболели?

Он приподнял голову и улыбнулся, но так жалко, что только усилил ее опасения.

– Что-нибудь случилось с Язоном? – спросила она, внезапно охваченная страхом. – Они его…

– Нет, нет… Он жив! Но ранен, Марианна, и довольно серьезно!

– Ранен? Но как? Почему?

Тогда Аркадиус рассказал, что произошло. На остановке в Понторсоне сосед Язона по цепи, молодой парень восемнадцати лет, заболевший лихорадкой, попросил воды, чтобы утолить сжигавшую его жажду. Один из надсмотрщиков забавы ради ударил его несколько раз ногой в бок, а затем вылил ему на голову кувшин воды. Это зрелище привело Язона в ярость. Он бросился на негодяя и свалил его ударом кулака. Затем, прижав к земле коленом, он стал душить его, но другие охранники прибежали на помощь товарищу. Засвистели бичи, и один из жандармов обнажил саблю.