Пиратская принцесса - Мартин Дебора

Она расхохоталась.

— Ой, Саймон, какая чушь! Не могут же они всерьез такую глупость придумать. — Она поднялась и пересела к Саймону на софу, взяла его руки в свои и поцеловала в щеку. — Неужели я способна заинтересоваться кем-то, кроме тебя!

Кажется, это убедило всю ее родню, а Саймон одарил ее загадочным взглядом. Едва разговор переключился на другой предмет, она попыталась отнять у него руку, но он не выпустил. Не могла же она отбиваться от него, когда на нее направлены взгляды всего семейства Фонтейнов.

Он решил воспользоваться этим и принялся поглаживать ее руку и выписывать большим пальцем круги на тыльной стороне ее ладони, от чего у нее забегали мурашки по коже. По телу против ее желания разлилось приятное тепло. Он был настоящим дьяволом, ее муж. Всего несколькими легкими движениями он заставил ее забыть все на свете, кроме той страсти, с которой он любил ее всего несколько часов назад.

Щеки ее раскраснелись. Почему этот проклятый американец имеет над ней такую власть? После того, как он оскорбил ее и поставил под удар всю ее семью, ее все равно заботило, что он чувствует, что он думает. Это нечестно. Просто нечестно.

Когда наконец пригласили к столу, она обрадовалась, что теперь между нею и Саймоном будет хоть какая-то дистанция. Но он все не выпускал ее руки.

Вместо этого он наклонился к самому ее уху и прошептал:

— Давай я сам буду петь дифирамбы моему брату. Я же лучше его знаю, и выглядеть это будет менее подозрительно.

Она огляделась, не слышат ли их, но в комнате никого не было, все поспешили занять места за обеденным столом. Она не удержалась и пробормотала в ответ:

— Еще пару недель назад что-то было не заметно, чтобы ты так жаждал помочь.

— Пару недель назад я не был уверен, что именно мой брат был избранником Дезире. Что бы ты там ни думала, но это правда.

— Неужели? — она резко вырвала руку из его ладоней. — Я, кажется, больше не разбираюсь, где у тебя правда, где ложь.

— Ну, этому ты можешь верить. Я так же заинтересован в удачной женитьбе моего брата, как ты в замужестве кузины. И если это принесет счастье им обоим, я приложу все старания, чтобы помочь им этого добиться.

Взгляд его был таким честным, таким умоляющим и виноватым, что оставалось только выкинуть из головы весь свой гнев и броситься в его объятия.

До них донесся голос тети Юджины:

— Ну что, вы идете ужинать-то?

Это мгновенно разрушило чары, которыми он ее околдовал.

— Да, идем, — откликнулась Камилла, отворачиваясь от Саймона и направляясь к двери.

Остаток вечера она старалась сохранять дистанцию, к счастью, тетя Юджина посадила их по разные стороны стола, и Камилла упрямо избегала взгляда Саймона.

Ужин был выше всех похвал. На первое был черепаховый суп, затем подавали вишни, пирог с устрицами, жареную утку с ветчиной и десерт. Тетя Юджина явно хотела поразить их и превзошла самое себя.

Саймон сдержал слово и снова заговорил о брате. Он действительно лучше ее знал Нейла и так расписал его достоинства, что и Урсула, и тетя Юджина вновь загорелись желанием с ним повстречаться как можно скорее.

Все шло хорошо, вот только Камилла случайно опрокинула бокал красного вина. Пока она пыталась вытереть лужицу салфеткой, все Фонтейны с ужасом смотрели на красное пятно, а тетя Юджина перекрестилась. Камилла заметила, что Саймон смотрел на них, как на сумасшедших, и объяснила:

— У нас есть примета, что пролитое красное вино предвещает пролитую кровь.

Она думала, что он посмеется над такими глупостями, но он напряженно спросил:

— И вы в это верите?

— Ну, разумеется, нет, — сказала она уверенно, хотя себе призналась, что это ее обеспокоило. Она посмотрела на встревоженную тетушку и убедительно сказала: — Тетя, ведь Саймон — солдат. А значит, вполне может случиться и кровопролитие. Так что даже если примета сбудется, то это подтверждает только то, что мы и так знаем. Солдат всегда проливает кровь — свою или чужую, рано или поздно.

Рано или поздно… Пресвятая Дева Мария! Она напомнила себе, что это всего-навсего глупая примета и наверняка ничего не означает, но не могла забыть, что дядю Жака скоро должны арестовать.

Хотя не она одна расстроилась по этому поводу. После этого разговоры как-то притихли, а Саймон вообще рта не раскрывал. Наверное, обиделся, что жена его так свободно рассуждает о наиболее неприятных сторонах его службы. Она пыталась заговорить о чем-нибудь другом, но беседа не завязывалась.