Только моя - Лоуэлл Элизабет

— Я всегда понимал это, — голос его был спокоен. — Именно по этой причине я покинул Англию и тебя. Я стоял перед выбором: ты или Запад. Я выбрал тебя, зная, что будет в итоге: Англия.

— Но я…

— Дело сделано, Джесси, — перебил он ее. — Все было решено, когда я лишил тебя девственности.

— Вулф, поверь мне, пожалуйста! Ведь я не назначала такой цены! Только не такой ценой, господи милостивый!

Вулф тихонько оторвал сжатые в кулаки руки Джессики.

— Я это знаю. Но твои мольбы и слезы ничего не изменят. Ты есть ты, я есть я. Мы муж и жена, и Англия будет нашим домом.

Джессика закрыла глаза. Она предпочла бы новые удары судьбы, чем подобный благополучный финал.

— Пора начинать паковать вещи, — сказал Вулф тихо. — А я в оставшееся время помогу Калебу.

Кухонная дверь открылась и мягко закрылась за Вулфом.

В течение некоторого времени Джессика смотрела ему вслед отсутствующим взглядом. Слезы душили ее; она слишком поздно поняла то, что Вулф знал всегда: их брак погубит одного из них, если не обоих.

«Согласись на развод. Черт возьми, отпусти меня!

Я неподходящий муж для тебя. Ты неподходящая жена для меня. Спать вместе было бы для нас самой большой ошибкой.

Ты не рождена для дикого Запада. А я рожден.

Не надо любить меня, Джесси. Это причинит боль нам обоим.

Дело сделано, Джесси. Все было предрешено, когда я лишил тебя девственности.

Ты есть ты. Я есть я.

Дерево Стоящее Одиноко».

Джессика открыла глаза и обхватила себя руками, стараясь растопить лед, который ощущала внутри. С той же решимостью, которая была свойственна ей с детства и помогала выжить, она искала выход из западни, в которую они угодили вместе с Вулфом.

Когда она наконец нашла его, она смыла следы слез со своего лица и пошла искать Калеба Блэка.

— Отсрочка ничего не даст, — сказал Вулф, продолжая спор, который начал с того момента, когда Джессика разбудила его на заре. — Сегодня ли, через десять дней, но так или иначе мы отправимся.

— Я сказала, что отправилась бы в Англию более спокойной, если бы ты поохотился на мустангов в последний раз, — ответила Джессика ровным тоном. — Я это имела в виду.

Вулф бросил встревоженный взгляд на Джессику. Он видел ее в различных состояниях — и в отчаянии, и в страхе, и в безудержной страсти, но такой — никогда. Сейчас в ней не было ничего от хрупкости и слабости эльфа. В ней ощущалась какая-то целеустремленность, свойственная ему самому.

— Я не хочу охотиться на мустангов, — произнес Вулф осторожно.

— Тогда сделай это для Калеба. Ему требуется больше лошадей для работы на ферме. Он сам так сказал.

Вулф ясно чувствовал ее горечь, как она в то утро почувствовала его печаль. Но в ее глазах не было слез, голос не выражал эмоций.

Он не знал ее такой. И это его пугало.

Вулф протянул руки, обнял Джессику.

— Я не возьму тебя с собой в эту глушь, — объявил он сурово.

— Я знаю.

— Ах, вот почему ты хочешь меня отправить к мустангам? Тебе надоело видеть меня в своей постели!

Вулф не успел проговорить эти слова, как Джессика бросилась целовать его так, словно должна была сейчас умереть и хотела, чтобы он запомнил ее живой. Он ответил не менее горячо. Страсть целиком овладела обоими.

— Возьми меня, — шептала Джессика у его рта. — Войди в меня так, чтобы я не могла отделить тебя от себя… Войди в меня, как если бы это было в последний раз…

С хриплым стоном Вулф поднял нижний край тонкой ночной рубашки, обнажив каштановый треугольник. Шепча ее имя, он стал на колени между ее разведенных ног и подтянул их к своим бедрам. Удивительная легкость проникновения сказала ему о ее любви больше, чем любые слова. Ей было невыразимо сладко отдаваться ему и, в свою очередь, обладать им. И из ее горла вырвался торжествующий крик.

— Сильней! — потребовала Джессика. — Вулф, я хочу глубже почувствовать тебя…

— Ты слишком миниатюрна… Я боюсь, тебе будет больно…

— Но я прощу тебя!..

Она потянулась навстречу, прижимаясь и умоляя дать ей все, что он может дать, и ее слова опаляли его всепожирающим огнем, заставляли содрогаться от неутолимого желания. Глухо застонав, он подвел руки под колени Джессики и поднял точеные девичьи ноги, раскрыв их до предела. Она вскрикнула, закусила губы и выгнулась навстречу ему, умоляя о большем. Излившийся на него шелковистый теплый дождь был еще одной формой ее страстных просьб.