Поцелуй горца - Монинг Карен Мари

То, что она действительно знала было то, что, даже если она вырыла гору щебня из под камня, на котором она сидит, она все равно не найдет под ним горца.

-Нет, – снова закричала она.

Да, прошептал ученый. Он мертв пять столетий.

-Он придет за мной через камни, – настаивала она.

Но он не придет. И ей не надо было быть ученым, что бы понять это. Он не может. Даже если он перенес ранение стрелой, он никогда не использует камни в личных целях. Это было словно кто-то говорил ей, - если ты закончишь свое исследование, сотворишь абсолютное оружие и обрушишь его на ничего не подозревающий мир, Драстен сможет вернуться к тебе.

Она никогда не сможет выпустить такое зло, и не важно, что ей горько.

Так же как и он. Его честь, одна из многих вещей, за которые она полюбила его, будет удерживать их раздельно. Вечно.

Если он даже выжил.

Гвен уронила руки на камень, схватила в руки рюкзак и сильно сжала его. Возможно она никогда не узнает, умер ли он от стрелы или нет. Но если он не погиб в сражении, он все равно умер примерно пять веков назад. Горе душило ее, горе сильнее, чем она даже раньше могла себе представить. Она уткнулась лицом в рюкзак и заплакала.

*****

Прошли часы, прежде, чем ей удалось заставить себя встать с камня и спустится в деревню.

Часы, за которые она рыдала так, словно ее сердце могло разорваться.

Как только она оказалась в деревне, она пошла в свою комнату и отметилась у администратора, но не могла перенести одиночество, поэтому она оцепенело прошла в уютный ресторанчик в гостинице, надеясь встретить Беатрис и Берти. Не поговорить – она с трудом могла говорить – а просто наполниться теплом их присутствия.

Теперь, стоя в дверном проеме обеденного зала, она моргала, когда оглядела ярко освященный интерьер. Я не стану снова плакать, отчаянно повторяла себе Гвен. Она наплачется потом, после того как вернется домой в Санта Фе. Она не развалится здесь.

Она почувствовала себя странно и ново после того как пребывала в шестнадцатом веке. Маленький камин у южной стены зала, казался, миниатюрным по сравнению со средневековыми каминами. Неоновый бар, кричаще украшенный, раздрожал после недель мягко горящих свечей и масленых ламп. Огромное количество столов, с вазами с полевыми цветами, казались слишком маленькими, что бы удобно рассадить гостей. Современный мир теперь был ей безликим, со всеми своими смешанными в кучу формами и стилями.

Ее пристальный взгляд блуждал по торговому автомату с сигаретами в углу. Смутно она поняла, что прошла сквозь худшее в процессе отказа от сигарет в шестнадцатом веке.

Однако же она почувствовала, как ее окатило чрезвычайно саморазрушающее стремление.

Ее пристальный взгляд притянул пожелтевший календарь. 19 сентября. Тот же самый день, когда она вышла на прогулку. Ну конечно, подумала она. Не потеряно ни дня. Может несколько секунд пронеслись в двадцать первом веке, пока она проживала счастливейшие дни в своей жизни в Шотландии шестнадцатого века.

Она шмыгнула носом, рискуя снова расплакаться снова. Гвен смотрела вокруг, думая, что разноцветный костюм Берта будет легко уловить, она чуть не пропустила одинокую седовласую женщину съежившуюся в одной из кабинок расположенных у окон. Ее фигура вырисовывалась в сгущающемся полумраке. Сумерки поймали цвет лица Беатрис в синюю тень, и Гвен поразило то, как старо она выглядела. Ее плечи ссутулились, ее глаза закрылись. Ее широкополая шляпа была смята между ее руками. Когда машина проехала на улице около окон, фары осветили немолодое лицо женщины, обнажая ясные следы слез на ее щеках.

О, Боже, Беатрис плакала? Но почему?

Пораженная Гвен помчалась к кабине. Что могло заставить жизнерадостную Беатрис плакать, и где же Берти? Из того, что Гвен знала о влюбленных парах, существовала единственная причина почему Берт мог оставить Беа одну. Он физически не мог присутствовать там.

Дрожь пробежала по ее горлу.

-Беатрис? – наконец сказала она.

Беатрис испугавшись, встрепенулась. Глаза, которые она подняла на Гвен, были покрасневшими от слез, поглощенными горем.

-нет, – выдохнула Гвен, – Скажите, что ничего не случилось с Бертом, – настояла она. –Скажите!

Внезапно захромав, она вошла в кабинку Беатрис и руку старшей женщины в свои.

–Пожалуйста, – попросила она.

-О, Гвен. Мой Берти в больнице. Это признание вызвало новый приступ слез. Дернув еще одну салфетку из коробки, Беатрис вытерла слезы, выдула нос, потом бросила скомканную салфетку на верхушку солидной кучи.