Спящая красавица - Картленд Барбара

— На глазах у вашего мужа и моей жены? — спросил виконт.

— Если мы будем вести себя умно, кому придет в голову, что я вас люблю? — возразила графиня.

— А я люблю вас, — пробормотал виконт.

— К тому же, — продолжала графиня, — пока вы не унаследовали собственный дом, я уговорю Артура, чтобы он сдал вам в аренду Доуер-Хаус. — Она коротко рассмеялась. — Оделла любит деревню и будет вполне счастлива проводить больше времени там. А вы с ее деньгами сможете покупать все, что заблагорассудится, и вести образ жизни, который вам нравится. Подумайте об этом, Джонни! Яхта, на который мы будем путешествовать по свету, скаковые лошади, которые унесут нас, куда мы захотим…

Она сделала паузу и добавила, как бы в сторону:

— Артур не любит скачки, и я думаю, что Оделла тоже ими не заинтересуется.

Виконт молчал, и она продолжала:

— О, Джонни, только представьте, какие возможности откроются перед нами! Я с таким удовольствием помогу вам сделать все, о чем вы мечтали, когда у вас не было денег!

Наконец виконт заговорил:

— В ваших устах все звучит слишком легко, Эсме, — сказал он. — Но вы знаете не хуже меня, что женщины ревнивы; и Оделле может очень не понравиться, что она повсюду появляется в обществе своей мачехи, особенно когда эта мачеха так красива, как вы!

— Очень мило с вашей стороны так божественно отзываться о моей красоте, — проворковала графиня. — Но Оделла еще очень юна, и так как она любит отца, то захочет быть поближе к нему. — Она улыбнулась. — Женщина постарше не стала бы так за него цепляться. Кроме того, вы забыли еще кое-что.

— Что же? — спросил виконт.

— Вы хотите наследника, а ничто не привязывает женщину к дому больше, чем, дети!

— Вы умеете убеждать, Эсме, — медленно, произнес виконт. — Но вместе с тем, если у меня будет наследник, что, конечно же, рано или поздно случится, я хотел бы, чтобы это был наш с вами сын.

Повисло молчание; наконец графиня сказала:

— Разумеется, если бы это было возможно, высшего блаженства трудно представить. Но, как я уже сказала вам, обожаемый Джонни, мы должны делать лучшее из того, что можем, — и, если у вас хватит храбрости, мы это сделаем.

— Дело не в храбрости, — обиженно сказал виконт, — а том, что у меня будет другая женщина, а не вы. Вы же знаете, как я вас обожаю.

Тон его стал резким.

— Как и я вас, мой сильный, красивый, изумительный возлюбленный! — сказала Эсме. — И именно поэтому я не хочу вас терять!

— Вы никогда меня не потеряете! — страстно воскликнул виконт. — Я скорее согласился спуститься бы в преисподнюю!

Он начал целовать ее снова.

Словно очнувшись от сна, Оделла пошла прочь.

Она направилась к двери, которая вела в коридор.

У двери она остановилась и оглянулась на портрет матери, висящий над камином.

В глазах ее была боль.

Потом она тихо открыла дверь, вышла из спальни отца и бегом вернулась к себе в комнату.

Убедившись, что там никого нет, она тщательно заперла дверь и ничком бросилась на кровать.

Но она не плакала. Она размышляла.

Теперь ей стало ясно, почему с самого приезда она не только чувствовала, что в доме что-то не так, но и ощущала явную угрозу.

Казалось, что мысли и планы мачехи каким-то непонятным образом передались ей.

Впрочем, как бы то ни было, она должна убежать.

Вместо истерики или приступа паники Оделла внезапно почувствовала, что способна рассуждать холодно и отстранение, словно ей предстояло изучить какой-то сложный предмет или найти решение математической задачи.

И была одна вещь, за которую ей следовало быть благодарной судьбе: теперь она точно знала, где притаился враг.

— Меня не застанут врасплох, — пробормотала Оделла.

Это было похоже на чтение книги, и заговор словно бы разворачивался у нее перед глазами.

Оделла могла точно предположить, на что будет упирать мачеха, чтобы уговорить ее выйти замуж за виконта.

Во-первых, отец Оделлы дружен с его отцом.

Во-вторых, если виконт был солдатом, ее отец не сможет сказать, что он — человек никудышный.

Его нельзя обвинить и в том, что он промотал деньги за карточными столами.

Внезапно Оделле пришло в голову, что виконт старше тех молодых людей, которым ее будут представлять на балах.

Ее мачехе, она знала, было двадцать семь, и виконту, без сомнения, столько же — а может, и больше.

«Папа решит, что он как раз в нужном возрасте, чтобы разумно обойтись с моими деньгами, — подумала Оделла, — а также защищать меня и заботиться обо мне».