Кречет. Книга IV - Бенцони Жюльетта

— Хорошо, — вздохнул Жиль. — Сегодня же ночью пойдем туда втроем, и не приведи. Господь, чтобы нас кто-нибудь увидел — я не дам и ломаного гроша за нашу шкуру, если нас застанут за этим занятием. Работайте, а я пошел в дом. Ты видел сегодня Жюдит?

— Да. Она поехала верхом к морю. И вернется лишь к вечеру. Если позволишь медику высказать свое мнение, такая потребность в длительном одиночестве у молодой и красивой женщины — это ненормально. Не нравится мне это.

Жиль пожал плечами.

— Она вовсе не чувствует себя там одинокой.

Беседует с морем, из которого однажды вынырнула прямо ко мне. Знаешь, Жюдит вообще странная. Она, в сущности, дитя природы, и даже я не могу точно сказать, до какой степени. Не стоит стеснять ее свободы. Тем более что за ней издали присматривает Моисей.

— У Моисея и других дел полно. Вот, например, сегодня утром ему пришлось отправиться в селение у холма — там у двоих работников какой-то спор вышел…

— Не будь ты таким пессимистом. Пусть Жюдит живет, как ей хочется. Кстати, а как здоровье Анны Готье? Ей лучше?

— Да. Несварение и, как результат, легкое отравление. Я наказал ей впредь быть осторожней.

Не все тут съедобно, что похоже на салат…

Склеп Ферроне возвышался в дальнем углу парка, в той его части, что примыкала к холму.

В центре лужайки стояла маленькая часовня в стиле барокко с металлической решеткой. Вступив во владение «Верхними Саваннами», Жиль уже побывал тут и отдал распоряжение поддерживать лужайку и постройку в образцовом порядке. Тогда, несмотря на проливной дождь, крохотный храм, уже обвитый со всех сторон дикой растительностью, показался ему спокойным и приветливым.

Совсем не то теперь, хотя ночь была светла и тиха, а рядом по тропинке молча шагали Понго и Лайам Финнеган. Вот уже во второй раз Жилю приходилось покушаться на усыпальницу, но если в первый раз он чувствовал за собой правду, то теперь ему было не по себе. Тогда, в аббатстве Сен-Обен-де-Буа, он лишь хотел исправить убранство могилы, а теперь ему предстоит нарушить вечный покой бедного незнакомца — при одной мысли об этом кровь стыла у него в жилах.

Чуть перевалило за одиннадцать, когда они втроем вышли из дома, объяснив, что хотят поймать повадившихся на плантацию воров, — под этим предлогом можно было захватить оружие.

Но сделали еще крюк, чтобы взять кое-какие инструменты в сарае — их заранее приготовил Понго. На руке Финнегана висела погашенная лампа.

Они зажгут ее, когда окажутся внутри: луна светила довольно ярко, дорогу и так было видно хорошо, и они, погруженные каждый в свои мысли, молча шли к склепу.

Ворота часовни, смазанные и свежевыкрашенные, открылись без труда — Жиль принес ключ.

Один за другим они проникли в крохотный храм: алтарь, две скамеечки и лестница, ведущая в подземелье. Финнеган поставил лампу на пол, открыл, зажег огонь и первым начал спускаться, освещая дорогу остальным.

Несколько ступеней — и они оказались в собственно склепе: вытянутое узкое помещение, а по обеим сторонам ниши с тяжелыми, позеленевшими от времени медными гробами — на каждом потемневший серебряный крест и герб того, кто в нем покоился.

— Здесь лежат четыре поколения Ферроне, — прошептал Финнеган: в усыпальнице каждому невольно хотелось приглушить голос. — Надо найти самый свежий гроб.

— Вот этот! — Жиль внимательно все осмотрел и указал на длинный ящик, что стоял ближе других к выходу.

— Трудно открывать коробка не оставлять след, — пробормотал Понго, с опаской водя пальцем по гравированной крышке.

— Легче, чем ты думаешь, — сказал Финнеган. — Крышка припаяна лишь в нескольких местах. Если изловчиться, то можно сломать пайку, а потом скрепить заново. У меня с собой все для этого есть…

Он достал из мешка большие ножницы, крепкую киянку и, непрестанно нагревая концы ножниц, принялся и в самом деле осторожно открывать гроб. Работа оказалась нелегкой. Несмотря на влажную прохладу подземелья, с ирландца градом катил пот, но после часа кропотливого труда крышка подалась.

Однако вместо наряженного в шелка покойника они обнаружили внутри большого ящика, выложенного подушками из синей тафты, завернутое в кусок холста полено…

Несколько минут все трое молча стояли, глядя на странное зрелище.

— Так я и думал, — вздохнул Финнеган, смахивая рукой пот со лба. — Его выкрали. Боюсь, дружище, теперь нам придется туго, — добавил он, обращаясь к Жилю, — разве что мы сами отыщем беглого покойника. Придется тщательно прочесать Большой Холм.