Соблазненная роза - Филлипс Патриция

От огня лицо его стало строже, на стене отражался четкий профиль с чуть крючковатым носом, невольно заставив Розамунду вспомнить изображение ворона на гербе Рэвенскрэгов. Однако она знала, что ее гордый ворон не только хищник, он умеет быть очень нежным…

— Генри, я жду, докажи мне свою любовь.

— О милая моя, неужто ты все еще сомневаешься, — пробормотал он, падая рядом с нею на колени.

— Нет, теперь уже не сомневаюсь. — Она коснулась его вздыбившегося острия, потемневшего от прилившей крови и призывающего ее к любовному действу. Какое оно горячее… Розамунда застонала в предвкушении сладостного соединения. — Ну скорее же, не томи. — Она провела языком по пылающему кончику…

Генри тоже застонал, непроизвольно вцепившись в ее роскошные волосы, и тут же оттолкнул ее, чтобы ни секунды не медля сплестись с ней в едином объятии. Их пылающие рты тоже слились, Розамунде казалось, что, охватив языком и губами ее язык, он по каплям высасывает из нее жизнь… Они не заметили, как сбились полотенца, не чувствовали, что под ними колкие циновки… Всхлипнув от нестерпимого желания, Розамунда раздвинула ноги, призывая его.

Генри уложил ее поудобнее и снова прильнул к ее рту благодарным поцелуем, горячим, как само пламя… Потом направил свой дротик к алеющему зеву, раздвигая нежные складки. Обхватив ягодицы Розамунды, он приподнял ее повыше и вошел в столь вожделенный приют, заполнив его целиком, опалив жаром его обладательницу, вонзив свое орудие любви по самую рукоятку…

Жар затопил Розамунду, проник в каждую жилочку, она купалась в нежащем, почти нестерпимом огне. Она постанывала от наслаждения, а он все крепче вжимался в нес. точно умелый наездник, толчки его бедер становились все чаще и чаще… И вот она уже забыла обо всем на свете, кроме этого жара, вознесшего ее к самым небесам…

Генри неистово овладевал ею, жадно ловя каждый ее вздох, доводя ее до последней вспышки восторга. И вот он услышал ее вопль, потом еще, и еще. Он не стал заглушать их поцелуями, он хотел слышать эти идущие из самого нутра крики, означавшие, что она целиком в его власти…

Они провели в этой комнате целый день. Еду им приносили прямо сюда. Слуги появлялись лишь на несколько минут — помешать поленья в очаге, унести таз, пустые тарелки. Они не могли друг с другом наговориться, они опять и опять предавались любви. Истомленные блаженством, они засыпали, а проснувшись, снова сплетали объятия. Они открыли друг другу самые заветные тайники своей души, спрятавшись от всех и вся в этой уютной комнате. За ставнями завывал ветер, весело потрескивал очаг, и никто на свете не был им нужен… Их желание насладиться каждой минутой усиливалось предстоящей скорой разлукой. Генри опять должен был отправиться в поход.

На рассвете он осторожно, стараясь не разбудить Розамунду, встал и направился к своему кали-тану — отдать последние распоряжения перед дорогой. Он хотел, чтобы отряд его ехал пока без него. Обоз с фурами будет двигаться медленно, и на своем Диабло он завтра легко нагонит их… А эту ночь он сможет провести с Розамундой. Бентон поддержал его предложение, согласившись выехать утром. Он полагал, что на перепутье они встретят и отряд Аэртона.

К утру двор наполнился звоном оружия, скрипом повозок и топотом копыт. Крепостные стены были покрыты налетом инея, у конских морд клубились облачка пара, и менее заметные — у ртов наездников.

Слишком хорошо знакомые ей звуки дорожных сборов заставили Розамунду мигом проснуться. Всполошившись, она бросилась к окну и с ужасом увидела выстроившиеся отряды. Неужели уже сегодня? Нет, он обязательно бы простился… Генри говорил, что ему скоро уезжать, но она никак не думала, что речь идет о сегодняшнем утре. Подняв развевающиеся знамена, солдаты двинулись к воротам. Во двор вышел и отец Джон, он был в полном облачении, служка держал курильницу. Значит, он читал солдатам напутственную молитву. Розамунде сделалось нехорошо. Она стала искать глазами Генри и его Диабло… и не нашла.

В этот миг дверь за ее спиной со скрипом отворилась, и в проеме возник Генри, солнечные лучи, падавшие в окно, осветили знакомый травянистого цвета дублет и облегающие панталоны, вспыхнули в нагрудном медальоне. На ногах были красные сафьяновые сапоги… В таком костюме на битву не отправляются.

Увидев ее бледное потерянное лило, он рассмеялся.

— Ага, подумала, что я уезжаю, не простившись… что хочу отплатить тебе за твой тайный отъезд? — пошутил он. И тут же пожалел об этом, увидев, какая боль отразилась в ее глазах. Генри поспешно обнял ее и поцеловал в макушку, — А у меня кое-что для тебя есть, — загадочным тоном сказал он, направляясь к постели.