Три розы - Гарвуд Джулия

— Мистер Стипл сказал мне, что в Миддлтоне три федеральных представителя. А где третий?

— Он есть, мисс. Морган и Дэвидсон его подчиненные, я слышал, как Морган обращался к нему по званию. Между прочим, он самый молодой из них.

— Его, случайно, зовут не Дэниел?

— Точно, — ответил Нортон. — Правда, я никогда его так не называл — только по званию или «сэр». И не собираюсь называть — Райан не из тех, кто располагает к дружбе. В городе многие боятся его, и я понимаю, почему Морган предложил, чтобы Райан поговорил с Эзекиелом Джонсом, или Генри Стивенсом, или как там его зовут на самом деле.

— Морган говорил, что Райан сейчас находится у доктора. Он что, болен?

— Да нет, он в доме доктора Гаррисона. Хочет посмотреть, выживет ли старина Люк Макфадден, наш единственный свидетель по недавнему делу. То, что началось как ограбление старого банка, закончилось страшной резней. Люк все видел через окно банка. Прежде чем сообщить нам, он рассказал Райану, что опознал главаря. Ясное дело, банковские служащие отнюдь не герои, к тому же безоружны, поэтому они уложили деньги так быстро, как только могли, и отдали их грабителям. Никто не сопротивлялся, никто даже не кричал, но как вы думаете, что натворили грабители? Фрэнк Холден, президент банка, получил шесть пуль в голову. Даже потолок был забрызган кровью.

Холодное, безжалостное преступление. Пятеро отличных парней, которых я называл друзьями, ни за что ни про что расстались с жизнью.

Женевьев почувствовала дурноту от этого рассказа.

— Бедные… — прошептала она. — Почему же их убили?

— Они были свидетелями, вот почему. Люк и Николс видели все.

— А что с другим? — спросила девушка взволнованно.

— Николсу пуля попала в голову, док сказал, что скорее всего он умер мгновенно.

— Надеюсь, полицейские поймают бандитов и засадят до конца жизни.

— Не пожалею, если их даже повесят, — сказал Hopтон — Теперь вы понимаете, почему Дэвидсон и Морган разрешили Адаму самому разобраться с Эзекиелом? Им предстоит изловить целую банду гангстеров. Полицейские работают день и ночь.

— Вы думаете, они найдут главаря?

— В этих горах больше сотни пещер, гангстеры могли засесть в любой. Но в конце концов их поймают, потому что они обязательно допустят какую-нибудь ошибку. В прошлом году пятеро уже отличились. Сообразительные, дьяволы: избегают Райана, а главарь всегда проверяет, не осталось ли свидетелей против него.

Шериф встал и потянулся.

— Не возражаете побыть немного в одиночестве? Я пойду к доктору и посмотрю, как себя чувствует Люк.

— Я не против, — ответила Женевьев. — Но если вы случайно встретите Адама, скажите ему, пожалуйста, чтобы он помог мне просмотреть плакаты.

— Сомневаюсь, что скоро увижу его, — сказал шериф. — Он ищет этих подонков. Вероятно, он поджидает их за городом на холме. Именно так поступил бы я, если бы хотел арестовать кого-то направляющегося из Грэмби. Единственный, путь в Миддлтон — как раз через тот холм за конюшней. Мне кажется, он вернется только к ночи, но с пустыми руками. Уж если вы слышали, что здесь собрались три блюстителя порядка, то этот Джонс наверняка тоже это знает.

Женевьев покачала головой:

— Вряд ли. Эзекиел пробыл в городе слишком мало времени, чтобы с кем-то поговорить. По крайней мере Адам на это надеется. Шериф, я беспокоюсь за него. Эзекиел — страшный человек, а двое, которые с ним, стреляют в спину не раздумывая.

— Я не хочу, чтобы вы тут сидели и волновались, — заявил шериф. — Может быть, я заверну на холм и посмотрю, как там Адам. Наверное, ему не понадобится моя помощь — судя по его внушительному виду, он обладает недюжинной силой и без особого труда справится даже с троими.

Нортон показал Женевьев архив и ушел. «Безнадежное дело», — невольно подумала девушка, взглянув на полки, которые тянулись до потолка. Еще больше бумаг лежало на полу. Чихая от пыли, она взялась за несколько старых плакатов.

Все это скопище папок и конвертов оказалось не беспорядочным нагромождением, как сначала решила Женевьев: шериф разложил плакаты по годам. Она не стала смотреть те, что пришли не так давно, и взялась за плакаты годичной давности, постепенно переходя к более ранним.

Девушка искала три часа. От неподвижного сидения на юлу все тело затекло, ей невыносимо хотелось есть, она чихала от пыли. Женевьев вытянула ногу, которую свело от неудобной позы, при этом она толкнула стопку плакатов, которые предстояло просмотреть, и та рассыпалась. Девуш-са обреченно наклонилась, чтобы поднять упавшие бумаги и вскрикнула от радости: с первой страницы одного из плакатов на нее смотрела уродливая физиономия Эзекиела.