Чужой - Бенцони Жюльетта

– У нее всегда была чувствительная душа, но она должна была бы знать, что эта битва была проиграна с самого начала. Нельзя безнаказанно идти против призвания мальчика, и если он любит море...

Это слово поразило его в тот самый момент, когда он его произнес, потому что он сразу вспомнил мальчишку с берегов реки Святого Лаврентия, который мечтал о дальних морских путешествиях, сидя на рулонах такелажа в порту Квебека. Значит, в его ребенке проснулись те же устремления, та же неодолимая страсть... А вот Адам... не проявлял никаких чувств к морю. В сердце его шевельнулось сожаление, все это было грустно до слез. Но он постарался сдержать себя и не поддаваться чувствам.– Придется забыть об истории и о мечтах Мари. Было бы преступно противоречить Артуру в тот момент, когда он выбрал свою судьбу. Ищите его и найдите... и надо исполнить его желание. Я предпочту увидеть его моряком, с честью носящим английскую форму, чем увеличить число французов-неудачников....

– А ваша клятва? Даже если вы и не хотите им заниматься, вы дали это обещание! Перед лицом умирающей! Вы не боитесь навечно нарушить ее покой?

Несмотря на серьезность этих слов, Гийом едва удержался от улыбки. Вера в привидения у людей, живущих за Ла-Маншем, всегда смешила его и вызывала даже чувство сострадания. Но он сдержался и ответил очень учтиво.

– Я уверен в одном, – сказал он, – что там, где она сейчас находится, Мари знает, что ошиблась, пытаясь принудить своего сына. Она слишком его любила, чтобы видеть его несчастным...

Сэр Кристофер издал какой-то жалобный звук и упал в кресло. Губы и нос побелели и как-то сжались. Гийому показалось, что лорд сейчас потеряет сознание, и он бросился к двери:

– Вам плохо? Я сейчас позову кого-нибудь...

– Нет!

Он почти крикнул это, но потом понемногу пришел в себя и уже тише добавил:

– Нет... ничего не надо! Это... сейчас пройдет, а мне надо еще... поговорить с вами. Вон там, в шкафу... есть виски. Налейте мне немного, пожалуйста! И сами выпейте!..

Тремэн послушался, налил ему и увидел, что по мере того как больной пил, к нему возвращались его обычные краски. Он тоже выпил и почувствовал разливающееся по телу приятное тепло. В этом замке было холодно и сыро. Здесь как будто не знали, что такое настоящий огонь: на решетке большого камина, куда можно было положить целый ствол дерева, лежала жалкая кучка угля!

– Прошу вас, – проговорил сэр Кристофер, – подвиньте это кресло ближе ко мне и сядьте там. Я должен сказать вам нечто мучительное для моей национальной гордости, поэтому я предпочел бы говорить шепотом.

– Я вас слушаю с большим вниманием.

– Так вот. Кроме того, что служить в английских военно-морских силах с их палочной дисциплиной – не лучший способ умерить свое горе, кроме того, что с его тяжелым характером ему придется пройти через суровые испытания, было бы точно так же опасно оставлять его на берегу, и моя дорогая супруга это хорошо знала. Судно, если оно не потерпело крушение, всегда возвращается в порт, а Артур, вернувшись, окажется на земле, полной ловушек.

– Вы можете мне объяснить, о чем идет речь? Я что-то не понимаю.

– А все совершенно просто. У Артура ничего нет, кроме этого дома. А когда мой племянник вступит в права наследства, у него не останется и его. Кроме того, в Англии есть непримиримый враг, который не даст ему покоя.

– Кто... или что?

– Эдуард. Мари так и не удалось добиться, чтобы ее старший сын признал того, кого он называл «жалким ублюдком». Так же как и ее мать...

От удивления Гийом высоко поднял брови:

– Вы хотите сказать, что ее мать жива? Последний раз, когда я слышал о ней, она была нездорова, а ведь прошло больше десяти лет...

– И тем не менее она меня переживет! – вздохнул Кристофер, скривившись, что вполне соответствовало его отношению к своей теще. – Эта дорогая мадам дю Шамбон, которой сейчас около семидесяти пяти лет, калека. Она не выходит из дома в Кенсингтоне, в котором правит железной рукой. Я не знаю, сколько она сейчас весит, но, поверьте мне, это зло в чистом виде. Ее единственной слабостью является Эдуард, потому что он очень похож на нее; ни тот, ни другая даже не допускают мысли о том, что Артур может что-то унаследовать от матери...

– Вы думаете, они дойдут до...

– Убийства его? Без малейшего колебания. Эдуард таким образом присвоит те деньги, которые я клал в банк на имя Артура, чтобы обеспечить ему более или менее достойное существование. Вы его единственная надежда...