Невероятное влечение - Джойс Бренда

«Он спустил первую тысячу в карты!» — смутно, словно в состоянии ступора, пронеслось в голове Александры.

— Ты не носишь драгоценности, — вдруг заметил Эджмонт.

Она задумчиво коснулась своей шеи, на которой действительно не было ни единого украшения.

— Ты приехал сюда не для того, чтобы посмотреть, как я, и не для того, чтобы простить меня — или сказать, что по‑прежнему меня любишь, — прошептала несчастная, неожиданно догадавшись о цели его визита.

— Ты — моя дочь. Конечно же я приехал сюда для того, чтобы увидеть тебя. К тому же я ведь сказал, что прощаю тебя.

Но Александра прекрасно понимала: отец приехал сюда только ради денег. Она облизала пересохшие губы.

— Я — не любовница герцога. Я — его гостья.

— Значит, он уже поставил точку в ваших отношениях?

На мгновение Александра смутилась, но заставила себя произнести:

— Да.

— Я так не думаю. В противном случае ты не жила бы здесь. Ты поможешь своим сестрам?

Она крепко обхватила себя руками. «Нет, отец не может толкать меня на это!» — мелькнуло в ее голове.

Не дождавшись ответа от дочери, Эджмонт многозначительно взглянул на нее:

— Ты остаешься красивой женщиной, Александра, и я уверен, что Клервуд хорошенько вознаградит тебя.

Тошнота отступила, но ей по‑прежнему было трудно дышать.

— Договорились? — не отставал барон. — Ты поможешь нам? Или бросишь свою семью теперь, в такие сложные времена?

Александра, казалось, не могла выжать из себя ни слова.

— Я постараюсь помочь, — прошептала она.

Эджмонт с надеждой воззрился на дочь. Она ответила на его взгляд, но перед глазами вдруг все поплыло. Александра почувствовала, как по щекам покатились слезы.

— Не понимаю, почему ты плачешь. Ты живешь как королева!

А она плакала, потому что сердце было разбито на мелкие осколки. Родной отец попросил ее торговать собой, по сути, стать шлюхой! И она согласилась на это.

— Да… я… я неважно себя чувствую, отец. Думаю, мне лучше прилечь.

— Ты плохо выглядишь, — ответил он, — да и до дома добираться мне долго, так что я пойду.

Александра не знала, как нашла в себе силы проводить отца до парадной двери, а потом стоять на пороге и, приклеив на лицо дежурную улыбку, махать вслед, пока он не скрылся из вида. Смутно, будто сквозь пелену, Александра слышала, как Гильермо осведомился, не заболела ли она и не может ли он чем‑нибудь ей помочь. Она не помнила, что ответила. С большим трудом Александра поднялась в свою комнату и доползла до кровати. Там она дала волю слезам.

— Что случилось? — внезапно раздался над ухом тихий голос Клервуда.

Александра не слышала, чтобы кто‑то входил в комнату. Она бы и не разрешила никому войти — не теперь, когда бедняжка была просто уничтожена, убита горем, и уж точно не Клервуду. Она тут же села на кровати, вытянувшись в струнку, вытирая глаза и силясь не повернуться к дверному проему, в котором стоял герцог.

— Александра? Гильермо сказал, что вы плохо себя чувствуете. Я стучал, действительно стучал, но вы меня не слышали, а дверь была распахнута.

Она боролась с собой, пытаясь сдержать терзания разбитого сердца, снова собрать мелкие осколки воедино, в мгновение ока восстановить его целостность — так, чтобы Клервуд никогда не узнал о случившемся. Но слезы неудержимо катились из глаз, и Александра принялась вытирать их рукавом. Сзади раздались шаги герцога. Она распрямила плечи и заставила себя обернуться к нему.

Клервуд казался бесстрастным, но его всевидящий взор был прикован к ее залитому слезами лицу.

— Что случилось? Почему вы плачете? Гильермо сказал, что здесь был Эджмонт.

Александра задыхалась, отчаянно глотая воздух ртом.

— Со мной все в порядке, — сдавленно произнесла она. — Мне нужно немного побыть одной, только и всего.

— Вы не в порядке. Предполагаю, визит вашего отца был не самым приятным.

Александра заметила, как взгляд Клервуда стал очень твердым — пугающим, даже жестоким.

— Если вы скажете мне, что случилось, — сказал он уже более мягко, — я, возможно, смогу все уладить.

Из груди Александры исторгся, прорвавшись сквозь рыдания, истеричный смешок.

Герцог уселся рядом на кровать, сжимая ее за плечи и по‑прежнему не отрывая от нее встревоженного взгляда.