Строптивая невеста - Коултер Кэтрин

Райдер подвел Софию к ее дяде и, не говоря ни слова, удалился; за ним последовал управляющий, чтобы представить хозяина плантаторам и их женам. Лишь один раз Райдер оглянулся и посмотрел на девушку: она стояла, гордо выпрямившись и расправив плечи, и слушала то, что говорил ей, нахмурившись, Теодор Берджес. «Делает замечание по поводу сильно накрашенного лица? — предположил Райдер. — Хотя нет, вряд ли… А было бы неплохо. Будь я на его месте, я окунул бы девчонку головой в ведро и смыл бы все это безобразие».

В этот вечер Райдер танцевал со всеми девушками, которые пришли на бал, и ни один плантатор или торговец не мог сказать, что его дочку обошли вниманием. Девушки были счастливы иметь такого партнера, и Райдер услышал немало комплиментов в свой адрес: хвалили и его начищенные до блеска сапоги, и ярко-синие глаза. Последняя партнерша по танцу не сумела произнести ничего мало-мальски вразумительного, а только глупо хихикала, чем привела Райдера в состояние раздражения и скуки. Изрядно устав и чувствуя боль в ступнях, он с облегчением распрощался с хихикающей девушкой и решил, что потанцевал в этот вечер достаточно. Единственным его желанием было усесться где-нибудь в сторонке и не двигаться хотя бы час. К полуночи Райдер ухитрился потихоньку выскользнуть на балкон, оставив Грэйсона в компании трех богатых плантаторов с важными лицами и их жен. По каменным ступенькам Райдер спустился в чудесный, напоенный благоуханием цветов сад; некоторые цветы были ему знакомы — розы, ибикусы, рододендроны, но среди них он заметил и много неизвестных. Райдер не спеша пошел по садовой аллее, с наслаждением вдыхая полной грудью свежий, ароматный воздух. Вдоль аллеи стояли каменные скамейки, и, пройдясь немного, Райдер опустился на одну из них и, прислонясь спиной к дереву, смежил веки…

— Я видела, как вы сюда пришли, — раздался голос.

От неожиданности Райдер вздрогнул и чуть не подскочил на месте, увидев перед собой Софию Стэнтон-Гревиль. Он смерил девушку спокойным взглядом и сказал:

— Мне захотелось немного отдохнуть, поэтому я и пришел сюда. В доме все-таки довольно душно; гостей собралось много, и все девушки стремятся со мной потанцевать.

— Конечно. А что же еще делать на балу, как не танцевать?

София говорила холодным, равнодушным тоном, словно хотела показать Райдеру, что он ей неприятен. Но тогда зачем она подошла к нему? Получается бессмыслица какая-то. Райдер решил не тратить время на пустые размышления и догадки, и устроился на скамье поудобнее: вытянул ноги, скрестил их, сложил руки на груди. Приняв такую вызывающую позу, он спросил резко:

— Что вам, собственно, угодно от меня, мисс Стэнтон-Гревиль? Может быть, вы хотите, чтобы я еще раз пригласил вас на танец, раз уж на балах, как вы изволили заметить, больше нечего делать?

Он заметил, как София напряглась при этих словах, и снова удивился, не понимая, зачем она вообще с ним заговорила.

Девушка смотрела не на него, а куда-то в сторону, в темноту, и, помолчав, ответила:

— Вы не похожи на других мужчин, мистер Шербрук.

— А-а! Вы, наверное, считаете меня оригинальным потому, что я не ползаю у ваших ног и не умираю от восторга, глядя на ваши накрашенные губы, не пожираю восхищенным взором вашу красивую грудь.

— О нет!

— Тогда чем же я отличаюсь от других джентльменов?

София пристально посмотрела на него, потом отвернулась. Ее тонкие нежные пальчики нервно теребили складки белого муслинового платья, сшитого по последней моде, введенной императрицей Жозефиной, и из-за того, что оно было собрано под грудью и ниспадало свободными складками, Райдер не мог как следует рассмотреть фигуру Софии, но подозревал, что талия у нее должна быть тонкой. О форме бедер и ног он мог лишь догадываться.

Неожиданно девушка повернулась к нему, и на лице ее появилась слабая улыбка.

— Вам не кажется, сэр, что для джентльмена вы разговариваете с дамой довольно нахально и грубо?

— А как я могу разговаривать с девушкой, размалевавшей себе лицо подобно продажной женщине?

София молча уставилась на Райдера, и в ее глазах он заметил изумление: девушка была явно шокирована его грубостью и инстинктивно, не отдавая себе в этом отчета, подняла руку и стала тереть ею щеку, потом внезапно остановилась и, справившись с волнением, улыбнулась обидчику.

— Даже если я и размалевала себе лицо, как вы изволили выразиться, и даже если бы я размалевала его еще больше, вы не имеете никакого права так грубо со мной разговаривать. Мне рассказывали о вас, что вы образованный, что у вас хорошие манеры, и я думала, что услышу от вас умные речи, но я вижу теперь, что молва насчет вас ошиблась. Вы, оказывается, не слишком-то и умны, да еще и плохо воспитаны в придачу.