Кинжал и яд - Бенцони Жюльетта

Посреди ночи ее разбудил Ли Лиен Ин. Евнух дрожал, и лицо у него позеленело.

— Высокочтимая, — выдохнул он, — император умирает! Принцы совещаются о том, кому вручить регентство. Сейчас император остался один; если хочешь, я проведу тебя к нему. Ты должна стать регентшей.

— Но для этого нужно, чтобы император был в состоянии подписать эдикт, который даже не составлен!

— Эдикт составлен. Вот, смотри! — Ли Лиен Ин вытащил из-за пазухи свернутый свиток. — Беги же скорее, в твоем распоряжении всего несколько минут…

Это была безумная гонка. Быстро накинув платье на ночную рубашку, Цы Си устремилась в спальню императора через коридоры дворца и внутренние дворики, продуваемые ледяным ветром. Но холода она не ощущала. Ее подгоняло только одно чувство — страх.

Хиен Фон лежал на постели. Он так похудел, что, казалось, сделался совсем бесплотным. Глаза у него были закрыты, и смерть уже наложила отпечаток на его лицо. Встав перед императором на колени, Цы Си взмолилась:

— Мой возлюбленный господин! Если можешь, выслушай меня…

В эту мучительную для нее минуту она была еще красивее, чем всегда, и мутный взор умирающего на секунду прояснился.

— Мой сын… — пробормотал он.

— Ты должен подписать этот эдикт, чтобы передать ему трон. Ты должен это сделать! Я помогу тебе…

С помощью евнуха она бережно приподняла мужа, сунула ему в пальцы кисточку… и Хиен Фон медленно, подчиняясь направляющей руке жены, подписал эдикт. Вздохнув с облегчением, Цы Си уложила его на подушки.

— Спасибо тебе, — произнесла она с искренним чувством, — спасибо, мой возлюбленный господин!

Порывисто наклонившись, императрица поцеловала руку, которая стала совсем прозрачной.

— Сюда идут! — крикнул стоявший на страже Ли Лиен Ин. — Спасайся, Высокочтимая!

Цы Си на мгновение заколебалась, но, взглянув на императора, увидела, что он закрыл глаза и грудь у него больше не вздымается.

— Он скончался! — прошептал евнух. — А ты должна жить…

Вернувшись в свою спальню, Цы Си бессильно рухнула на постель. Но едва лишь ее бешено стучавшее сердце немного успокоилось, как принесенная евнухом ужасная весть заставила его затрепетать вновь.

— Госпожа, мы погибли! Император подписал эдикт, но он не может вступить в силу, пока не скреплен Большой императорской печатью! И мы не знаем, где ее искать!

Дыхание у Цы Си пресеклось. Она смотрела на евнуха широко раскрыв глаза и понимала, что он прав. Во время агонии императора любой мог завладеть Большой печатью, а без нее воля покойного была недействительна.

— В спальне императора за постелью стоит сундук из сандалового дерева, — наконец решительно произнесла Цы Си. — Беги туда… Быть может, мы еще не опоздали!

Ли Лиен Ин ответил не сразу.

— Ты посылаешь слугу своего на верную смерть… Но воля твоя будет исполнена!

Он исчез, оставив императрицу в страшном смятении и тревоге. Страх сжимал ей сердце, душил ее. Одним лишь богам известно, какую судьбу уготовили заговорщики маленькому пятилетнему императору… Неужели они его убьют, и она никогда больше не увидит свое дитя?!

Минуты тянулись невыносимо медленно, и Цы Си казалось, что она медленно сходит с ума. Внезапно распахнулась дверь. Императрица вскочила, готовая встретить опасность лицом к лицу… но на пороге стоял Жон Люй. Одной рукой он прижимал к груди спящего мальчика, в другой держал продолговатый пакет. Цы Си увидела только ребенка и бросилась к нему, словно волчица.

— Мой сын… Ты сумел забрать его!

— Я подумал, что лишь рядом с матерью он будет в безопасности, — сказал Жон Люй ровным голосом. — Во дворце царит суматоха, и это мне. помогло. Я похитил его.

— Суматоха? Что за суматоха?

— Принцы повсюду ищут Большую печать. Никто не знает, куда она подевалась. В сундуке пусто… и они сейчас обыскивают императорские покои.

Блестящий взор императрицы внезапно потускнел. Она с отчаянием смотрела на Жон Люя, а тот стоял перед ней, спокойный и красивый, и ее удивила счастливая улыбка на его лице. Да, он спас ее сына, но и одновременно возвестил ей худшую из новостей: Ли Лиен Ин не принесет печать.

— Значит, Большая печать потеряна… — сказала она тоскливо.

Жон Люй продолжал улыбаться.

— Потеряна для всех, Высокочтимая, но не для тебя! — сказал он, протянув ей пакет. — Держи! Я отдаю ее тебе, ибо в Китае должны властвовать ты и твой сын… так же, как вы давно уже властвуете надо мной!