Констанция. Книга пятая - Бенцони Жюльетта

Констанции показалось, что свечи стали светить каким-то необычным таинственным светом. Одно и то же чувство связало слушателей с этим человеком. После его слов Констанция впервые поняла, какой грозной силой может стать фанатизм. И только глухой, замогильный голос второго незнакомца, соседа Бомарше, вывел всех из оцепенения. — И я видел однажды сон! — воскликнул он. — О, какой это был сон!

В эту минуту Констанция внимательно посмотрела на хирурга, лицо которого освещалось таинственным светом, и ее охватил неизъяснимый ужас. Она была готова немедленно выскочить из-за стола и бежать из дома госпожи де Сен-Жам куда глаза глядят. Наверное, то же самое ощущали все остальные, и эта молчаливая солидарность страха не позволила им даже сдвинуться с места. Землистый цвет лица второго незнакомца, грубые, лишенные всякого благородства черты — все это обличало плебея, в самом худшем смысле этого слова. На лице у него было несколько синеватых и черных пятен, похожих на следы грязи, в глазах незнакомца горел огонь, а напудренный парик придавал его лицу еще более мрачный вид.

Адвокат и сидевший рядом с ним молодой человек стали перешептываться между собой. До Констанции Донеслись обрывки их разговора:

— Этот доктор, должно быть, отправил на тот свет немало больных, — сказал, наклонившись к адвокату молодой человек.

Тот смерил хирурга холодным взглядом.

— Я бы ему и собаки своей не доверил, — отвечал адвокат.

— У меня к нему какое-то инстинктивное чувство ненависти.

— А я его презираю.

— И все-таки мы к нему несправедливы, — продолжил молодой человек.

— Ах, Боже мой, послезавтра он может стать такой же знаменитостью, как и комический актер Воланж, — при этом заметил адвокат.

Господин де Калонн указал на хирурга жестом, который, казалось, говорил: «по-моему, это человек занятный».

Первым осмелился что-то спросить у хирурга господин Бомарше.

— А вы что, тоже видели во сне королеву? — спросил у него Бомарше.

— Нет, я видел целый народ.

Хирург произнес эти слова с таким торжественным пафосом в голосе, что все, кто еще не уснул, улыбнулись. Господин де Калонн отвлекся от своей соседки и, легкомысленно хихикая, спросил:

— Целый народ? А он был большим или маленьким? Интересно, вы успели пообщаться с ним? И как вы это делали — по отдельности с каждым или, обращаясь ко всем с трибуны?

Хирург, казалось, не замечал шуток.

— Я лечил тогда одного больного, — продолжил он заплетающимся языком, — и на следующий день мне предстояло ампутировать ему бедро.

— Причем здесь бедро? — недоуменно спросила госпожа де Жанлис.

Веселясь, господин де Калонн воскликнул:

— Погодите, погодите, я, кажется, понимаю! Он обратился к хирургу:

— Скажите, я правильно угадал, что вы обнаружили этот народ в бедре вашего больного? — спросил он.

Покачиваясь за столом, хирург кивнул. — Да.

— Какой он забавный! — воскликнула госпожа де Жанлис.

Хирург приступил к объяснениям.

— Меня немало изумило, — сказал оратор, не обращая внимания на возгласы присутствующих и засовывая пальцы в карманы штанов, — что я нашел себе столько собеседников в этом бедре. И я умел входить к моему больному совершенно особым образом. Когда в первый раз я добрался к нему под кожу, я увидел там целый рой крохотных живых существ, которые копошились, что-то думали, о чем-то рассуждали. Одни из них жили в теле этого человека, другие — в его сознании. Мысли его тоже были самостоятельными существами. Они рождались на свет, росли, умирали. Среди них можно было встретить больных, здоровых, веселых, грустных — словом, у каждой из них было свое, ни на что непохожее лицо.

— По-моему, он перебрал лишнего, — заметила госпожа де Сен-Жам, — и у него начались галлюцинации.

— Да погодите вы, — шикнула на нее одна из дам, — дайте послушать. Он и вправду очень смешной. Надо же, такое придумать. А ведь мне казалось, что у врачей совершенно нет фантазии.

— Существа эти сражались друг с другом, — продолжал хирург, — или друг друга ласкали. Были и такие мысли, которые вырывались наружу и уходили жить в мир идей. Тогда я понял, что существуют две вселенные — видимая и невидимая. Что у земли, так же как и у человека, есть тело и душа.

Господин де Калонн, который поначалу выглядел более заинтересованным, чем остальные, постепенно стал вновь увлекаться своей соседкой, госпожей де Жанлис. Раскрепощенному поведению его рук способствовало в немалой степени то, что оплывавшие свечи горели значительно тусклее, чем в начале вечера.