Несущая свет. Том 2 - Гиллеспи Донна

— Что-то ты сильно стал беспокоиться о сохранении моего достоинства.

— Наши солдаты могут, чего доброго, подумать, что она околдовала тебя. Они посчитают тебя глупцом.

Даже во рту он ощущал горький привкус поражения.

— Ну что ж, стало быть, нужно сделать так, чтобы о ней никто кроме тебя не узнал. Понимаешь, дружище Юлиан, никто кроме тебя.

Глава 28

Зима тянулась медленно в лагере хаттов, а охотники не поспевали заготовлять мясо для пропитания воинам и мирному населению крепости. Домициан все рассчитал правильно — голод действовал лучше мечей и дротиков легионеров. Каждый день из крепости посылались команды охотников, которые по пояс в снегу рыскали вокруг в поисках дичи. Иногда они добывали косулю, искавшую корм, иногда натыкались на стадо лосей с молодым приплодом, а однажды им попался молодой зубренок, выбившийся из сил и брошенный сородичами. Не брезговали они и более мелкими созданиями: рыжевато-красными белками, резвившимися после рассвета, тетеревами и куропатками, прыткими зайцами, разукрасившими снег своими замысловатыми следами. Их выдавали черные кончики ушей, выделявшиеся на белом фоне. Но несмотря на все усилия охотников, почти круглые сутки пропадавших на холоде, продуваемых бешеными ветрами и засыпаемых снежными вьюгами, после наступления третьего полнолуния, считая с конца первой половины зимы, обитатели Пяти Родников получали пищу лишь один раз в два дня.

Ночью к крепости подходили волки и громко выли. Ежедневно обнаруживалось, что еще несколько воинов сбежали, страшась голодной смерти или предстоящей битвы. Ауриана радовалась снегу, так как он делал невидимыми тела беженцев, усеявшие весь лес и ставших пищей волкам. Их останки покрывал слой снега, сияющий своей белизной. Никогда еще она не видела такой борьбы за выживание.

Стаи ворон лихорадочно рылись в снегу, выискивая хоть что-нибудь. Повсюду валялись обглоданные скелеты лосей. Из-под снега торчали их белые серповидные ребра, мясо с которых дочиста ободрали люди и после них обглодали волки.

«Зима скоро убьет нас так же, как она убила этих зверей».

В укреплении хаттов стояла тишина, лишь изредка прерываемая негромкими возгласами часовых или звуками какого-нибудь внезапного движения. Целые дни проходили словно в летаргическом сне или за игрой в кости, ставками в которой были кусочки сушеной лосятины или зубрятины. Многие впали в состояние, похожее на зимнюю спячку. Скорчившись от холода в своих палатках из шкур, они часами не двигались. Некоторые даже теряли разум. Зигвульф походил на жеребца, застоявшегося в конюшне. Он расхаживал по крепости и постоянно нарывался на драку. Однажды он убил человека, который в шутку обвинил его в намерении «перебраться через стену», то есть дезертировать. После этого все его стали избегать. Коньярик устроил состязание охотников, в котором победителем был тот, кто добыл больше всех дичи. Он сам принимал в нем активное участие и часто побеждал. Ателинда скинула с себя скорлупу одиночества, в которой замкнулась после смерти Бальдемара, и походила на мать, у которой вдруг появилась тысяча детей. Она сутками напролет терпеливо сидела у постелей больных, рассказывая им легенды и перевязывая раны. Обычно спокойная и флегматичная жена Витгерна Турид теперь все время плакала, и ее шестой ребенок родился мертвым. Витгерн нес караульную службу и вызывался стоять на часах гораздо больше, чем был обязан, лишь бы держаться подальше от Фастилы, проявления любви которой к нему становились все более агрессивными. Остальное время он проводил, сидя в своей палатке и, отгородившись от всех своей тоской, сочинял любовные песни, которые сам же и исполнял под металлические звуки своей видавшей виды лиры. Эти песни вызывал к жизни образ Аурианы, но Витгерн боялся себе в этом сознаться.

Ауриана чаще всего проводила время в одиночестве, стоя на стене за частоколом — одинокий часовой, с волнением и тревогой вглядывающийся вдаль, на юго-запад. Если бы усердное бдение могло уберечь от врага!

В то время, как Ателинда утешала престарелых и больных, Ауриана воодушевляла воинов. Время шло, и ее образ становился все более загадочным и таинственным. Когда она, не зная усталости, расхаживала вдоль частокола, многие думали, что скрывавшийся в ней великий мрачный дух был унаследован от избранниц погибших, боевых дев-призраков, полувоинов-полулебедей. Она освещала путь к мщению. И если Ателинда выступала в роли хранительницы жизни, то Ауриана символизировала смерть во имя общего дела. Она придавала смысл их пребыванию здесь. Без нее эта крепость в случае прихода римлян станет местом массового побоища, а с ней она превратится в жертвенный храм.