Изумруды пророка - Бенцони Жюльетта

– Не стоит преувеличивать мои познания. Признаюсь, что во всем, что касается Палестины, со мной позанимался сэр Персиваль Кларк. Помог отстающему ученику... Вот уж кто истинный кладезь самых разнообразных познаний! Жаль, что слабое здоровье приковало его к креслу, а то бы он наверняка отправился сюда вместе с нами!

– Если бы он был вполне здоров, то не дал бы тебе никакой полезной информации. Археологи – самые скрытные люди на свете и, как правило, весьма недоверчиво относятся друг к другу...

– Так же, как и антиквары! Но в твоих словах есть доля истины. И я думаю, его не особенно огорчило то, что какие-то «вольные стрелки» без особенных средств и амбиций интересуются его работами и, в частности, Масадой, в которую он так страстно влюблен. Тем более что я пообещал ему сделать кучу фотографий, чтобы он смог себе представить, в каком сейчас это все виде... Ладно, на сегодня – хватит разговоров! Я сплю...

А к Альдо сон не шел. Адальбер уже давно похрапывал, а он все еще вглядывался в небо, сидя на обвалившейся колонне и куря одну сигарету за другой. Таким образом он хотел успокоить нервы, что, по правде говоря, плохо ему удавалось. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким ничтожным и беспомощным, как теперь, когда у него похитили Лизу. Великолепие окутывавшей его своим покрывалом звездной ночи, которое давало ощущение, будто он один стоит на мостике корабля, покачивающегося на волнах в открытом море, отнюдь не умаляло тревоги. Наоборот, ночь заставляла его лишний раз соизмерить собственную малость с безграничностью Вселенной... А может быть, его попросту подавляли масштабы этих развалин, среди которых так трудно отыскать путеводную нить, способную помочь найти эти проклятые камни... Где-то в пустыне раздался крик шакала, и это еще больше раздосадовало Морозини: он увидел в этом дурное предзнаменование и торопливо перекрестился, как сделал бы любой суеверный итальянец...

И, как ни странно, именно этот простой жест позволил ему наконец выплыть из этого болота тоски, в которое он погрузился, когда исчезла Лиза. Не потому, что, перекрестившись, он внезапно ощутил божественную защиту, нет, он вдруг снова стал самим собой. Не только последним в длинной веренице мужчин, – да и женщин тоже! – умевших вести непримиримую борьбу, но и человеком, способным противостоять любым неблагоприятным обстоятельствам с той самой беспечной улыбкой, которая привлекала к нему так много людей. И если сейчас и речи не могло быть об улыбках, оставалось другое, не менее существенное. Князю пришло в голову, что его уныние и его мрачные мысли могут оскорбить Господа, потому что на самом деле битва с роком не была для него единоборством. Ему помогали друзья. С ним был Адальбер, чье мерное похрапывание придавало спокойствие. С ним была Мари-Анжелина, эта смешная старая дева, которая всегда так неожиданно и так своевременно приходила к нему на помощь. С ним была тетя Амелия, способная весь мир перевернуть, лишь бы у ее любимого племянника стало все в порядке. И этот влюбленный шотландец, готовый пожертвовать собой, не считаясь ни с чем, ради женщины, которая, как ему было отлично известно, никогда не одарит его ничем, кроме улыбки или, в лучшем случае, целомудренного поцелуя в щеку. И, наконец, сама Лиза – дочь влиятельного швейцарского банкира Морица Кледермана и внучка неукротимой австриячки, этой восхитительной старой дамы, графини фон Адлерштейн. Да и не только в происхождении, не только в родственниках дело. Сама Лиза, княгиня Морозини, не из тех женщин, которые позволят распоряжаться их судьбой. Она непременно попытается найти выход из положения. Лиза любит его так же сильно, как он ее, и эта любовь поможет им преодолеть любые превратности судьбы...

Альдо встал, выбросил, докурив едва до половины, последнюю сигарету и, захватив в своем временном пристанище одеяла, улегся среди развалин византийской церкви. Какое бы спокойствие ни навевал храп Видаль-Пеликорна, все-таки он был слишком громким...

Когда из-за безжизненных, голых Моабских гор, тянувшихся вдоль восточного берега Мертвого моря, поднялось солнце, друзья уже принялись за работу. Археолог начал с того, что сделал несколько фотоснимков руин, находившихся в разных местах крепости, памятуя о своем обещании сэру Перси. И это позволило ему обнаружить, что в трехъярусном дворце царя Ирода, фотографии которого он видел, будучи в гостях у сэра Перси, произошли некоторые изменения.