Рабыни дьявола - Бенцони Жюльетта

Команда брига почти полностью оголила мачты, оставив только фок. А матросы шебеки сгрудились на носу и, похоже, вели перебранку с капитаном. Некоторые из них, безусловно, более смелые, брали на гитовы нижние паруса и с тревогой посматривали на верхние. Но никто не собирался взбираться на ванты, что при такой качке таило явную опасность.

Большинство, перебирая четки, на коленях возносили к небу молитвы, но никто – и это было тоже по меньшей мере странно – не подумал спрятаться внутри корабля.

Со своей стороны, Марианна чувствовала себя все хуже и хуже. Корабль теперь плясал, как пробка в кипящей воде, и связывавшие ее веревки начали впиваться в тело. Громадная волна обрушилась прямо на нее, заставив задохнуться, затем, шипя и пенясь, ушла через шпигаты.

Тем не менее, когда Кулугис, с трудом пробираясь к полуюту, проходил мимо нее, молодая женщина не могла удержаться, чтобы не бросить ему:

– Забавные у вас матросы! Если они так собираются бороться с бурей…

– Они в этом полагаются на Бога и его святых, – злобно отпарировал тот. – Бури приходят с неба, и ему решать, кого погубить, а кого помиловать. Все греки знают это!

Слышать этого человека, этого пирата, ренегата, говорившего о Боге, было последним, чего можно было ждать. Однако у Марианны начало складываться собственное мнение о греках: люди странные, одновременно храбрые и суеверные, безжалостные и благородные, совершенно нелогичные в большинстве своих поступков.

Пытаясь пожать плечами, она заметила:

– Без сомнения, по этой причине турки так легко добиваются намеченных целей. У них другой метод, но вы должны знать об этом, раз выбрали службу у них.

– Да, я знаю. Вот почему я пойду стану за штурвал, даже если это ничему не поможет.

Марианна не могла продолжать разговор. Новый соленый поток обрушился на нее и пронесся почти по всей длине палубы. Кашляя и отплевываясь, она старалась отдышаться. Когда она наконец смогла оглядеться, то заметила Кулугиса, стоявшего за штурвалом, который он сжимал обеими руками, напряженно всматриваясь в бушующее море. Рулевой забился в закуток и тоже вытащил четки.

Медленно наступал день. Серый день расстилался над мрачным морем, которое, словно ступившая на путь раскаяния кокетка, сменило синий атлас на серое рубище. Волны вздымались теперь высокие, как горы, а воздух, казалось, состоял из одной пены. Несмотря на усилия Кулугиса за штурвалом, корабль несся вслепую в направлении, известном только ему и, конечно, дьяволу, хотя пираты упорно надеялись на помощь Всевышнего.

Ренегат, очевидно, принимал как должное молитвы своих людей и, может быть, внутренне согласился предоставить буре решение: продолжать путь к Криту или свернуть на Константинополь.

Оборвало крепление кливера, и он, как опьяненная птица, унесся в черное небо. Никто и не подумал поставить новый парус, только возносимые к небу заклинания усилились, покрывая плеск воды и завывание бури. В низко несущихся тучах мачты выплясывали дикую сарабанду.

Но вскоре Марианна была уже не в состоянии замечать что бы то ни было. Промокшая до костей, ослепленная и оглушенная ударами моря, испытывая адскую боль от врезавшихся в тело набухших веревок, она открыла, что наказание оказалось гораздо более жестоким, чем она предполагала, и ей захотелось потерять сознание. Но беспамятство не приходит по желанию, и единственным утешением было то, что морская болезнь отступила перед этими мучениями. Опасность крушения увеличивалась с каждой минутой, и Марианна смирилась с мыслью, что она так и утонет, как пойманная в ловушку крыса.

Возможно, такая же мысль пришла в голову ренегату и, сообразив, что его барыш может растаять, он сбежал по лестнице с полуюта и разрезал впившиеся в тело Марианны веревки.

В самый час! Она была на исходе сил, и ему пришлось схватить ее обеими руками, чтобы она не покатилась по сильно накренившейся в этот момент палубе. Он почти волоком дотащил ее до люка, открыл крышку и спустил свою жертву на нижнюю палубу, где и оставил, залитую влетевшей вместе с ними очередной волной. То, чего не удалось сделать ударам моря, без труда совершила царившая там удушающая атмосфера, и Марианна, сотрясаясь от спазм, выдала обратно все, что было в ее желудке. Отвратительное ощущение, но после того она почувствовала себя лучше, на ощупь нашла мешки, на которых сидела после прихода, и растянулась на них.

Но проникшая на нижнюю палубу вода и ее промокшая одежда быстро пропитали их, и она подумала, что теперь ей только остается терпеливо пережидать беду. По крайней мере, она больше не страдала от холода, потому что здесь было жарко, как в бане.