Лорд-мошенник - Райс Патриция

Ее шепот был едва слышен, но Трэвис услышал ее вопрос. Он усмехнулся в темноте и коснулся ее щеки.

— Он так испугается, увидев тебя, что сразу оставит меня в покое. Не бойся, Алисия. Все будет хорошо.

Все и должно быть хорошо, потому что одно лишь прикосновение его пальца сказало ей, что ничего не изменилось. Ее странная привязанность к этому невыносимому мужчине со временем не прошла, она только усилилась.

Глава 40

Прибытие в Новый Орлеан первого судна на паровой тяге, совершившего переход по реке Миссисипи, было встречено всеобщим ликованием, и Трэвису с его маленькой семьей удалось незаметно ускользнуть. Рузвельты заслужили этот праздник, а прощальными словами они обменялись еще накануне вечером. Завязавшаяся между ними дружба найдет свое продолжение, тем более что Трэвис согласился стать пайщиком пароходной компании, которую намеревался создать Николас.

Пока нанятый экипаж вез их от доков, Алисия нервно прижимала к себе сына, рассматривая экзотические достопримечательности Нового Орлеана. Ее лучшие наряды остались на лодке, но даже они выглядели бы бледно в этом выстроенном во французском стиле городе. Неброский муслин, в который она была одета сейчас, вообще не мог соперничать с нарядами местных модниц. Как она предстанет в этом платье перед отцом Трэвиса — аристократом?

Проехав через район доков, экипаж повез их мимо — уличных торговцев и заполненной народом набережной, ведущей к широкой Канал-стрит. Алисия изумленно смотрела на филигранно выполненные железные ограды и на запруженные людьми узкие улочки района Французского квартала с огромным количеством магазинчиков, на симпатичные старые дома этой французской части города. По другую сторону реки было гораздо просторнее и поднимались вверх американские постройки быстро растущих пригородов, но экипаж и здесь не остановился.

По указанию Трэвиса карета свернула на боковую улочку в одном из старых кварталов и проехала мимо претенциозно роскошных домов к району, застроенному более скромными жилыми двухэтажными особняками. Первые этажи многих домов были заняты магазинами, но тот дом, на который указал Трэвис, оказался втиснут между двумя такими же, но без магазина. Единственным украшением этого дома были ажурные металлические балконы, хотя на других домах они были украшены горшочками с геранью или увиты плющом. Дом, перед которым остановился экипаж, похоже, был пуст. Трэвис спрыгнул на землю и, будто вернувшись после короткой отлучки, небрежно открыл парадную дверь. Жестом он показал кучеру, чтобы тот выгрузил их единственный сундучок. Затем с галантным поклоном он подал руку Алисии, помог ей сойти на землю и провел в дом.

— Он маленький и заброшенный, но уединенный. Ты не будешь возражать? Это всего на несколько дней. — Трэвис взволнованно следил за реакцией жены.

Алисия. удивленно разглядывала закрытую чехлами мебель и высокие потолки и молча покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Дом был маленьким, но милым, и они будут здесь одни. Одни ли?

Она нерешительно взглянула на Трэвиса:

— Чей это дом?

Трэвис на мгновение задержался с ответом, раздумывая, стоит ли говорить ей правду, за которой последуют нежелательные вопросы. Но он и так слишком часто обманывал ее. Глядя в ее притягательные глаза, он понял, что уже не принадлежит только себе.

— Он наш, Синеглазка. — Трэвис отметил, как округлились ее глаза. Когда же ее щеки начали розоветь и она принялась разглядывать мебель, Трэвис понял, что она заподозрила, будто он когда-то содержал здесь женщину. Однако, к его удивлению, ее острый язычок оставался безмолвным. Он не знал, хорошо это или плохо.

После возвращения домой Трэвис еще не называл ее Синеглазкой. Осторожно стягивая пыльные чехлы с мебели гостиной, Алисия задумалась над тем, почему он назвал ее так именно здесь. Он пользовался теми ничего не значащими ласковыми словами, которые обычно пускают в ход мужчины, когда им что-то нужно от женщины, но этим прозвищем не называл ее уже давно. Может быть, он называл ласковым именем женщину, которая выбирала эту мебель? Ей хотелось выбросить эти мысли из головы, но они настойчиво стучали в висках. Так все-таки чей это дом?

Она ревновала. Она ревновала его ко всем женщинам, которых он знал, даже к той раскрашенной Молли из Цинциннати. Интересно, как долго Трэвис содержал любовницу, которая жила здесь? Дольше, чем те несколько месяцев, которые ему понадобились, чтобы уложить в постель ее саму и, оставив беременной, исчезнуть? Или она вообще не удовлетворяла его, но он терпел ее потому, что решил — пришла пора жениться и завести детей? Неужели ни одна женщина не может интересовать его дольше нескольких месяцев?