Невероятный медовый месяц - Картленд Барбара

Антония ничем не напоминала ангела, более того, она даже отдаленно не походила на образ будущей жены, который он создал в своем воображении.

Словно догадавшись, о чем думает герцог, Антония взволнованно произнесла:

— Я уверена, что могла бы… могла бы… выглядеть лучше, чем сейчас… Если бы у меня было новое платье, сшитое специально для меня…

— Вы хотите сказать… — начал герцог, но так и не закончил фразы.

— Я — младшая дочь, ваша светлость! — в отчаянии воскликнула Антония, но не смогла сдержать улыбки при виде его растерянности.

— «Что же герцог знает о бедности, — подумала она, — о том, какие надо прилагать усилия, чтобы свести концы с концами, гадая, откуда взять деньги, чтобы заплатить по счетам, которые словно листья в листопад, сыплются со всех сторон? Он-то всегда жил в роскоши, всегда был человеком богатым, обладателем обширных владений и гордого титула. Разве он может понять, сколько лишений приходится терпеть в жизни простым людям?»

Сделав определенные выводы, Антония внезапно почувствовала раздражение и какую-то странную опустошенность. С горькой иронией взглянув на герцога, она сказала:

— Думаю, ваша светлость, мне пора. Мой отец ожидает вас сегодня в три часа. Если вы вдруг сочтете, что не в силах терпеть меня в качестве своей жены, я пойму вас. Фелисия очень милая, и, вполне возможно, что со временем она полюбит вас.

— Кажется, вы заставляете меня решать сложнейшую задачу, леди Антония, — спустя мгновение отозвался герцог. — Видимо, мне предстоит выбирать между молодой женщиной, которой, если она не станет притворяться, будет противен один мой вид, и девушкой, которая просто-напросто очарована моими лошадьми, но ни в грош не ставит их владельца. Вот это дилемма.

Он говорил с явным сарказмом, и Антония ответила, не задумываясь:

— Возможно, для вашей светлости было бы не очень удобно иметь жену, которая бы интересовалась вами…

— Что вы хотите этим сказать? — спросил герцог, и в его голосе прозвучали твердые нотки.

— Я хочу сказать лишь то, что в браке, который хотите заключить вы, ваша светлость… то есть в браке по расчету… необходимо позаботиться о том, чтобы этот союз был удобен обеим сторонам… Поэтому лучше всего, чтобы… Если вы собираетесь сохранить давние привязанности, ваша жена должна иметь… должна иметь свои!

Наступила тягостная пауза. Молчание нарушил герцог:

— И что касается вас, то это мои лошади?

— Совершенно верно, — подтвердила Антония.

Она чувствовала, как растет его раздражение — он негодовал, даже гневался из-за того, что она посмела высказать свое предположение, — и Антония решила, что своей откровенностью испортила все дело: теперь нельзя было рассчитывать на осуществление задуманного ею плана. Она была уверена, что, приехав к ним в дом, герцог попросит у графа руки Фелисии.

«Я пыталась, по меня постигла неудача, — сказала себе Антония. — Больше я ничего сделать не могу».

Она поднялась и, сделав вежливый реверанс, произнесла:

— Я благодарна вам за то, что вы терпеливо выслушали меня, и сожалею, что испортила вам утреннюю прогулку.

— Я обещаю обдумать все, что вы сказали мне, леди Антония, — серьезным тоном произнес герцог. — Но каким бы ни оказалось мое окончательное решение, я надеюсь, что буду иметь удовольствие еще сегодня увидеть вас.

— А вот это, могу вас заверить, маловероятно, — ответила девушка. — Если, конечно, вы не осведомитесь обо мне сами.

Она бросила на герцога быстрый взгляд, и ему показалось, что в ее глазах мелькнул вызов.

Затем, прежде чем Донкастер успел подойти к двери, она сама открыла ее и через вестибюль поспешила туда, где ждала ее служанка.

Дворецкий проводил их к выходу, а герцог остался стоять с ошарашенным видом, глядя вслед уходящей Антонии, пока тяжелая дубовая дверь не закрылась за ней.

— Бог ты мой! — пробормотал он в полном недоумении.

Герцог отдавал себе отчет в том, что и внешность Антонии, и все, что она говорила, поразили его, ошеломили, привели в замешательство.

— Вся эта ситуация абсурдна! Совершенно абсурдна! — повторял он, уже очутившись в седле и отправляясь на свою обычную утреннюю прогулку.

Ему хотелось побыть одному, поэтому, опасаясь встречи с многочисленными знакомыми, Атол Донкастер направил лошадь в глубь леса, но, несмотря на то что после часовой прогулки он почувствовал себя лучше, все же еще не решил, чем завершится его визит к графу.