Мое сердце - Смолл Бертрис

— Она не холодна, — сказал он. — Она теплая и ласковая, но ее замужество длилось меньше трех месяцев, а потом ее мужа убили. Ее всегда очень оберегали родители, и, хотя она в этом и не признается, я думаю, что до замужества она даже ни разу не целовалась.

— Ее родители были хорошими людьми, оберегая ее непорочность, — одобрила Ругайя Бегум. — Она очень хороша, хотя и совсем не такая, как мы. Я несколько раз видела ее в банях. Ее кожа похожа на топленые сливки.

Он улыбнулся.

— Я знаю, — сказал он, и Иодх Баи улыбнулась ему в ответ.

— Я уведомлю тебя, когда книга будет отправлена, — сказала она.

Он ушел от них, уверенный, что теперь все будет в порядке. Как только он вышел, Ругайя Бегум и Иодх Баи приказали рабыне налить им свежего чаю.

— Он так же рвется в бой, как и в молодости, — заметила старшая, Ругайя Бегум.

— Когда-то он всегда хотел всех нас сразу. Помнишь историю с Альмирой? — спросила Иодх Баи, изящно взяв чашку с чаем.

Ругайя Бегум усмехнулась:

— Да, я помню выражение лица ее первого мужа, старого шейха, когда Акбар заявил, что тому следует развестись с Альмирой. — Она неприятно усмехнулась. — Старый черт присмотрел себе Альмиру еще с детства и все ждал, когда же сможет проткнуть ее нежную молодую плоть своим никуда уже не годным членом. Он лелеял ее, как какой-нибудь садовник лелеет редкостный розовый куст, и вдруг обнаружил, что лелеял-то его для кого-то другого! Это разбило ему сердце, и он умер прежде, чем успел развестись с ней. Ирония судьбы! Он даже женился на ней, когда она была еще совсем девочкой, чтобы быть уверенным, что она не достанется никому другому! — Она положила в рот пирожное и с удовольствием принялась уплетать его.

— Сейчас все по-другому, — сказала Иодх Баи. — Похоже, он влюбился. Одних он просто хотел чуть ли не по-животному, с другими ложился, потому что так требовали государственные дела, третьих, как в нашем случае, он и правда чуть ли не обожал, но никогда бы не поверила, что Акбар может влюбиться. Никогда… до сегодняшнего дня.

— Ты боишься, что она родит ему сына, который заменит ему твоего? — коварно спросила Ругайя Бегум. — У нее самой детей не было?

— Нет, — ответила Иодх Баи. — Древние мусульманские святители, которые предрекли рождение Салима, предсказали, что у Акбара будет только три сына. Так оно и вышло. Первый — мой Салим, потом Мюрад Альмиры и, наконец, Даниял Румпати. Румпати родился семнадцать лет назад. Потом рождались только девочки. Я не боюсь за Салима, особенно теперь, когда у него уже есть собственный сын.

— Тогда, значит, ты боишься за себя, Иодх Баи. Может быть, ты боишься, что новая любовь Акбара перевесит его привязанность к тебе?

Иодх Баи самоуверенно усмехнулась. Они с Ругайей Бегум — старинные подруги. Если кто-нибудь и знал ее так же хорошо, как она сама, то это была Ругайя Бегум.

— Может быть, я чуть-чуть ревную, — призналась она.

— Тогда тебе надо сделать то же, что сделала я в молодости. Нельзя изводить себя каждый раз, когда Акбар заводит себе новую жену. Я так решила, когда появилась ты.

— Я? — Иодх Баи удивилась. — Ты ревновала Акбара ко мне? — Она была женой Повелителя вот уже двадцать семь лет и никогда даже не подозревала этого.

Ругайя Бегум рассмеялась:

— Конечно. Вспомни, ведь я была первой женой Акбара. Я вышла за него замуж, когда мне было всего девять лет. Он был моим любимым двоюродным братом и первым мужчиной в моей жизни. Когда мне исполнилось пятнадцать, он женился на другой нашей двоюродной сестре, Зада Бегум, и когда ни она, ни я не смогли родить ему наследника, он женился на Салиме Бегум, вдове Байрамхана. У нее к тому времени уже был сын, но Акбару она смогла подарить только дочь, Шахазад Ханим Бегум. Потом появилась ты, принцесса Эмбер, и вышла замуж за нашего Повелителя. Зада и Салима были вне себя, что ты раджпутка, а не мусульманка. Помнишь, как они избегали тебя, когда ты впервые появилась в гареме?

Иодх Баи кивнула, в ее черных глазах вспыхнули воспоминания о той боли, которую ей тогда причинила их недоброжелательность. Она была так молода и так напугана, выйдя замуж за столь могущественного человека, да еще и придерживавшегося другой веры.

— Ты была тогда очень добра ко мне, Ругайя.

— Я была его старшей женой. Это входило в мои обязанности. Но не думай, что я при этом не ревновала. Меня много, и я толстая, и всегда была такой. Ни Зада, ни Салима никогда не были красавицами; они достаточно хороши, но нет, далеко не красавицы, хотя обе и высокие. Но в этом и вся разница. Ты же совсем другая. Ты была тоненькой, изящной и очень хорошенькой. Всем нам стало ясно, что Акбара влечет к тебе так, как не влекло ни к одной из нас. Я ночами не спала, думала о том, как он приходит к тебе, и, наконец, решила, что лучше мне быть тебе другом, чем врагом, уж коли Акбар так к тебе неравнодушен. И я потом была счастлива разделить с тобой радость материнства.