Любовь всегда выигрывает - Картленд Барбара

— Я изучу его сегодня вечером, чтобы посмотреть, не забыли ли вы кого-нибудь. А пока начинайте писать приглашения. Бал состоится послезавтра. Разумеется, приглашения должны быть доставлены собственноручно.

— Послезавтра?! — воскликнул лорд Уинчингем. — А мы с Грейчерчем думали, на следующей неделе.

— А вы подумайте хорошенько! — отрезала герцогиня. — На следующей неделе состоится бал при дворе. Дитя должно на нем присутствовать, как и на других балах. Мы сейчас же должны отправить приглашения. Поспешите, мистер Грейчерч! Поспешите! Поспешите! — Она выставила его за дверь, а на лице ее отразилась тревога. — Этот человек сведет меня с ума! — воскликнула старушка прежде, чем за ним закрылась дверь. — Ума не приложу, почему ты его держишь?

— Он служил у моего отца, — напомнил лорд Уинчингем. — Ему хорошо удается управлять штатом.

— Иными словами, ты ленив, — не унималась бабушка. — Как и все мужчины. Ты видел Тину?

С тех пор как дамы вернулись, лорд Уинчингем действительно еще ни разу не взглянул на свою подопечную. Герцогиня поманила ее, и Тина, стоящая за дверью, вошла в комнату.

Сначала лорд Уинчингем уставился на нее, потом издал возглас удивления:

— Боже правый!

— Есть разница, не правда ли? — улыбнулась герцогиня.

Разница действительно была, потому что, как она объяснила, они не могли вернуться на Беркли-сквер, не переодев девушку. Мадам Раше нарядила ее в платье из очень светлого зеленого газа, за которое при пересечении Ла-Манша была выплачена огромная пошлина. Платье дополняли батистовая косынка на плечах и атласные ленты, которые производились только во Франции.

Золотистые волосы Тины пока не были напудрены, но их украшала маленькая, баснословно дорогая шляпа, на которой, как весенние бутоны, красовались крошечные страусовые перья, такие же зеленые, как и платье. Выглядела девушка очень просто и в то же время явно очень дорого. Лорд Уинчингем, поразившись изменениям ее внешнего вида, даже забыл, что за все это придется платить.

— Ну как тебе? — поинтересовалась герцогиня.

— По-моему, очаровательно, — совершенно искренне признался лорд Уинчингем.

Он подошел к Тине, поднес ее руку к губам и пообещал:

— Лондон будет у ваших ног.

— А я уже! — раздался в дверях чей-то голос.

Повернувшись, они увидели высокого, широкоплечего человека, стройного и элегантного. Когда он прошел в комнату и поклонился герцогине, трудно было поверить, что ему уже сорок.

— Я видел, как ваша светлость входила в дом, — пояснил гость. — И попытался привлечь ваше внимание. Но вы меня не заметили. Тогда я последовал за вами. Добро пожаловать, герцогиня, без вас тут было пусто и скучно!

— Льстец! Но я это обожаю, — почти кокетливо откликнулась та. — Тина, дитя мое, позвольте представить вам человека, который, похоже, уже стал вашим поклонником! Сэр Маркус Уэлтон — мисс Тина Крум.

Тина присела в реверансе и мило улыбнулась ему, но почему-то у нее возникло неловкое чувство, что его глаза, разглядев каждую деталь ее нового платья, белизну ее плеч, соблазнительно открытую косынку, дерзко остановились на ее груди.

— Где вы были? Почему до сих пор лишали нас солнечного света? — спросил сэр Маркус.

Ей показалось, что он держит ее пальцы дольше, чем это необходимо.

— Тогда я действительно счастлив, что первым зашел к вам! Пожалуйста, не забывайте меня! Обещаю вам, что я намерен часто с вами видеться.

Тина с усилием отняла у него руку. Он, как ей показалось, играя на публику, поклонился ей и герцогине и, не сказав ни слова лорду Уинчингему, вышел из комнаты так же незаметно, как и вошел.

— Маркус Уэлтон! — задумчиво проговорила герцогиня. — Ну, лучше и быть не может. Он богат, дитя мое, очень богат.

— Человек не нашего круга, пройдоха, — возмутился лорд Уинчингем. — Я никогда не приглашал его сюда, но он приходил с друзьями по самым разным случаям. Это невероятная дерзость с его стороны являться так, словно он купил место в театре!

— Он пришел не к тебе, мой мальчик, — засмеялась вдовствующая герцогиня.

— Черт его подери! Незачем ему бросать на Тину влюбленные взгляды! — взорвался лорд Уинчингем.

— А это уж дело Тины, — заметила бабушка. — И он богат, очень богат!

Атмосфера в комнате стала накаляться.

— Простите, ваша светлость, — поспешно вмешалась Тина. Голос ее дрожал. — Я хотела бы пойти в свою комнату.

— Ну, конечно, дитя мое. У вас был тяжелый день поднимайтесь к себе и отдыхайте; позже я вам сообщу, когда мы будем обедать.