Ты, Марианна - Бенцони Жюльетта

— Ничего не есть? — запротестовал Жоливаль. — В то время как ее и так невозможно заставить нормально питаться?

Г-жа Легильвинек назидательно воздела палец к потемневшим балкам потолка.

— Если она желает увидеть в святую ночь свершившимися пророчества или, попросту говоря, если она хочет исполнения своих желаний, она не должна ничего есть целый день до того, что можно считать ночью, то есть когда на небе появятся девять звезд. Если она сможет соблюсти пост до восхода девятой звезды, подарок от неба ей будет обеспечен!

Аркадиус начал недовольно бурчать, ибо его философский ум отказывался признать любую форму суеверия, но Марианна, соблазненная поэзией пророчества, ласково смотрела на вдову, похожую в своем черном наряде на некую античную Сивиллу.

— Девятая звезда! — сказала она серьезно. — Я буду ждать, когда она взойдет. Но из-за этого тумана…

— Туман уйдет с отливом. Пусть Господь хранит вас и исполнит все ваши просьбы, барышня! Никола Малерусс хорошо сделал, что отдал вам свой дом.

С этим она и ушла. В последний раз погладив свою кошку, которую она оставила у соседей. Какое-то время Марианна, с чувством странного раскаяния смотрела, как исчезает ее черный плащ на дороге, ведущей к церкви. Как и предсказала г-жа Легильвинек, туман вскоре стал таять под порывами ветра и в середине дня исчез совершенно, вернув пейзажу всю его суровую красоту.

Не прошло и часа после этого, как шхуна с красными остроконечными парусами миновала замок и вошла в Пенфель. Это была «Сен-Геноле», прибывшая на встречу. Приключение началось…

Когда полностью стемнело, Марианна, Жоливаль и Гракх молча покинули дом, тщательно заперев дверь, но оставив полуоткрытыми одно окно и ставню, чтобы кошка г-жи Легильвинек, хорошо обеспеченная молоком и рыбой, могла свободно выходить и входить.

Гракх перепрыгнул ограду к засунул под дверь соседки ключ от дома и письмо, объясняющее необходимость дли Марианны и ее дяди срочно выехать в Париж.

Уже давно замковая пушка и большой колокол на каторге объявили об окончании трудового дня, и церковные колокола призвали к вечерней мессе, но город не засыпал, как он это привык делать ежедневно. На вычищенных до блеска военных кораблях зажглись сигнальные огни, а освещенные кают-компании предвещали праздничный ужин для офицеров. В тавернах луженые глотки распевали вперемешку то рождественские гимны, то старые матросские песни, в то время как на улицах целые семьи в праздничных нарядах — мужчины с фонарями и сучковатыми поленьями в руках — поторапливались, чтобы провести время у друзей в ожидании торжественного часа. Компании подростков с увитыми лентами ветками хлопали ими по дверям и, прославляя во все горло Рождество, получали несколько монеток и какое-нибудь угощение. Весь город пахнул сидром, ромом и блинами.

Никто не обращал внимания на трех прохожих, хотя Гракх нее под плащом небольшой саквояж с платьями и драгоценностями Марианны, а в руке молодой женщины была дорожная сумка. Собственно, они ничем не отличались от других гуляющих.

Миновав мост из Рекувранса, ибо на этот раз так было ближе пройти, стали встречать подвыпивших гуляк. Уже с Сиамской улицы стали видны отражавшиеся в черной воде огни портовых таверн.

Ощущалась праздничная атмосфера. Только на некоторых поднявшихся с приливом лодках что — то делали.

На всем пути Марианна, державшая под руку Аркадиуса, поглядывала на темное небо, считая редкие загоревшиеся звезды. До сих пор ей удалось обнаружить только шесть, и ее заметно озабоченное лицо вызвало у Жоливаля улыбку.

— Если появятся облака, вы рискуете умереть с голоду, мое дорогое дитя.

Но она молча покачала головой, заметив вдруг над высокой мачтой фрегата появившуюся седьмую звезду. А что касается голода, то пока она не встретится с Язоном, она его не почувствует.

В тот же момент она увидела в конце Керавеля шхуну, а на ее палубе Жана Ледрю, призывно махавшего рукой. Рядом со стоявшими на якоре бригом «Тридан»и двумя фрегатами, «Сирена»и «Армада», шхуна казалась совсем крошечной, но эта непритязательность и даже скромный фонарь на мачте сулили огромное счастье… Длинная доска была переброшена на набережную.

В одно мгновение беглецы оказались на борту. При желтом свете фонаря Марианна увидела, что оказалась в молчаливом кругу лиц, словно вырубленных из красного дерева, хотя шевелюры и бороды почти у всех были светлые. Одетые в одинаковые темные куртки, с надвинутыми до глаз колпаками, люди Жана Ледрю больше походили на разбойников, чем на честных моряков, но их лица дышали беззаветной отвагой, и под одеждой угадывались крепкие мускулы.