Унесенные ветром. Том 2 - Митчелл Маргарет

«Она решила, что я из гулящих, — подумала Скарлетт. — И пожалуй, права!» Когда они наконец добрались до городской площади и перед ними возник высокий белый купол ратуши, Скарлетт поблагодарила женщину, слезла с козел и посмотрела ей вслед. Осторожно оглядевшись, чтобы проверить, не видит ли кто, она пощипала себе щеки, чтобы немножко их подрумянить, и покусала губы, чтобы к ним прилила кровь. Потом поправила шляпку, пригладила волосы и окинула взглядом площадь. Двухэтажная ратуша из красного кирпича выстояла во время пожара. Но сейчас под серым небом она выглядела запущенной и никому не нужной. Вокруг здания ряд за рядом стояли армейские палатки, потрепанные, забрызганные грязью. Всюду полно было солдат-янки, и Скарлетт неуверенно поглядывала на них, чувствуя, что мужество начинает ее покидать. Как найти Ретта в этом вражеском стане?

Она посмотрела вдоль улицы — туда, где высилась пожарная каланча, — и увидела, что широкие створчатые двери ее закрыты и заперты тяжелыми засовами, у каждой стены прохаживаются двое часовых. И Ретт — там. Но что ей сказать солдлтам-янки? И что они скажут ей? Она распрямила плечи. Если уж она не побоялась убить янки, так нечего бояться с ними разговаривать.

Она осторожно перешла грязную улицу по камням для пешеходов и зашагала дальше, пока часовой в синей шинели, застегнутой от ветра на все пуговицы, не остановил ее.

— Вам что-нибудь надо здесь, мэм? — Голос звучал с непривычным среднезападным акцентом, но обратился к ней солдат вежливо и почтительно.

— Я хочу повидать одного человека, который сидит под арестом.

— Ну, не знаю, — сказал часовой и почесал в голове. — Не очень-то у нас любят посетителей, и вообще… — Он умолк на середине фразы, вглядываясь в ее лицо. — О господи, милая дамочка! Не надо плакать! Сходите в штаб караульной службы и спросите у наших офицеров. Уж, я думаю, они разрешат вам повидать его.

Скарлетт, и не собиравшаяся плакать, тотчас расплылась в улыбке. Солдат повернулся и окликнул другого часового, медленно прохаживавшегося вдоль стены:

— Эй, Билл! Поди-ка сюда.

Второй часовой, рослый малый в синей шинели, шагавший ссутулясь и так вобрав голову в плечи, что его черные усы, казалось, росли прямо из воротника, двинулся по грязи к ним.

— Отведите дамочку в штаб.

Скарлетт поблагодарила солдата и пошла следом за своим провожатым.

— Смотрите не подверните ногу, когда будете переходить по камням через улицу, — сказал солдат, беря ее под локоть. — И поднимите-ка юбки, а то выпачкаете их в грязи.

Голос, звучавший сквозь усы, был тоже гнусавый, но мягкий, приятный, а рука, почтительно поддерживавшая ее под локоть, — твердая. А эти янки не так уж и плохи!

— И холоднющий же сегодня день для прогулок, леди, — сказал солдат. — Издалека вы притопали?

— О да, с другого конца города, — сказала она, почувствовав расположение к этому человеку с мягким голосом.

— Погодка-то для прогулок не больно подходящая, леди, — неодобрительно заметил солдат, — да еще когда столько народу гриппом больны. А вот и командный пост, леди… Что это с вами?

— Этот дом… В этом доме — ваш штаб? — Скарлетт посмотрела на прелестное старинное здание, выходившее фасадом на площадь, и чуть не расплакалась. Здесь во время войны она танцевала на стольких балах и вечеринках. Это был чудесный веселый дом, а теперь.., теперь над ним развевался большущий флаг Соединенных Штатов. — Что с вами?

— Ничего.., только.., только.., я знала людей, которые жили здесь.

— Что ж, жаль, конечно. Думаю, они и сами не узнали бы сейчас свой дом, потому как внутри все ободрано. А теперь идите туда, мэм, и спросите капитана.

Скарлетт поднялась по ступенькам, ласково поглаживая рукой поломанные белые перила, и толкнула входную дверь. В холле было темно и холодно, как в склепе; продрогший часовой стоял, прислонясь к закрытым раздвижным дверям, которые в лучшие времена вели в столовую.

— Я хочу видеть капитана, — сказала Скарлетт. Часовой раздвинул двери, и она вошла в комнату — сердце ее учащенно билось, лицо пылало от волнения и замешательства. В комнате стоял спертый дух — пахло дымом, табаком, кожей, мокрым сукном мундиров и немытыми телами. Она как в тумане увидела голые стены с ободранными кое-где обоями, ряды синих шинелей и широкополых шляп, висевших на крючках, яркий огонь в камине, длинный стол, заваленный бумагами, и нескольких офицеров в синей форме с медными пуговицами.

Скарлетт судорожно глотнула и почувствовала, что обрела голос. Только не показать этим янки, что она боится. Она должна выглядеть и держаться как можно лучше и независимее.

— Капитан?

— Ну, я — капитан, — сказал толстяк в расстегнутом мундире.

— Я хочу видеть вашего арестанта — капитана Ретта Батлера.

— Опять Батлера? Ну и спрос же на этого мужика, — расхохотался капитан, вынимая изо рта изжеванную сигару. — Вы ему родственницей приходитесь, мэм?

— Да.., я его.., его сестра. Он снова расхохотался.

— Много же у него сестер, одна была тут как раз вчера. Скарлетт вспыхнула. Наверняка какая-нибудь из этих тварей, с которыми водится Ретт, — должно быть, Уотлинг. Ну и, конечно, янки решили, что она — такая же. Нет, это невыносимо. Даже ради Тары не станет она терпеть оскорбления и не пробудет здесь больше ни минуты. Она было повернулась и с гневным видом взялась за ручку двери, но рядом с ней уже стоял другой офицер. Он был молодой, гладко выбритый, с добрыми шустрыми глазами.

— Минуточку, мэм. Может быть, вы присядете и погреетесь у огня? А я схожу и выясню, что можно для вас сделать. Как вас зовут? Он отказался видеть ту.., даму, которая приходила вчера.

Бросив сердитый взгляд на незадачливого толстяка-капитана, Скарлетт опустилась в предложенное кресло и назвала себя. Приятный молодой офицер накинул шинель и вышел из комнаты, а остальные столпились у дальнего конца стола и принялись тихо переговариваться, время от времени тыча пальцем в бумаги. Скарлетт с облегчением протянула ноги к огню и, только тут почувствовав, как они застыли, пожалела, что не подумала подложить картонку в туфлю, на подошве которой была дырка. Через некоторое время за дверью послышались голоса, и до нее донесся смех Ретта. Дверь открылась, в комнату ворвалось дыхание холодного воздуха, и появился Ретт, без шляпы, в небрежно наброшенной на плечи длинной накидке. Он был грязный, небритый, без галстука и все же элегантный; при виде Скарлетт черные глаза его радостно сверкнули.

— Скарлетт!

Он схватил обе ее руки, и, как всегда при его прикосновении, ее обдало жаром. Не успела она опомниться, как он нагнулся и поцеловал ее в щеку, слегка щекотнув кончиками усов. Скарлетт вздрогнула, и, почувствовав, что она пытается отстраниться, он обхватил ее за плечи и сказал: «Милая моя сестренка!» — и усмехнулся, глядя на нее сверху вниз и наслаждаясь ее беспомощностью, ибо она ведь не могла отклонить его ласку. Скарлетт невольно рассмеялась: лихо он воспользовался своим преимуществом. Прожженный негодяй! И тюрьма ничуточки его не изменила.