Роза на алтаре - Бекитт Лора

А между тем она все та же – мечты и разочарования, мгновения счастья и порывы грусти. И жаркие ночи с Бернаром под покровом непроницаемой тьмы южного острова, и счастливые пробуждения в тревожной и чуткой утренней тишине.

Они жили здесь уже несколько месяцев – в небольшом каменном домике, окруженном садом, близ рощи черно-ствольных, с гладкой серебристой листвою олив.

С виду Бернар был спокоен и весел, и Элиана не раз задавала себе вопрос: как часто он вспоминает грохот и дым сражений и тех своих товарищей, которые никогда не вернутся назад? Здесь, на Корсике, казалось, будто на земле не существует войн.

Но, конечно, он вспоминал. Случалось, его взгляд становился неподвижным, и на лицо набегали мрачные тени. Думал он и об императоре, который томился на острове Святой Елены, об императоре, чье теперешнее существование было всего лишь тенью прежней жизни.

Однажды Бернар промолвил: «Его колыбелью была земля, а жизненной стихией – Вселенная, и все-таки он оставался человеком, одиноким в своем величии, непонятым никем. Он стал покорителем вечности и жертвой собственной судьбы».

Что-то в Бернаре изменилось, его интерес к жизни ослабел, но Элиана верила, что со временем он воспрянет духом. Недаром она выбрала местом убежища Корсику – уединенный прекрасный остров свободы.

И, конечно, многое значило то, что рядом были дети. Бернар старался уделять им как можно больше внимания: бродил с ними по острову, беседовал, шутил.

Андре мгновенно приспособился к новой жизни, всей душой полюбил родину своих предков и охотно остался бы здесь навсегда.

А вот Морис – Элиана уже видела это – вырастет другим. Мать представляла его таким, каким он станет через несколько лет: приятного молодого человека, привыкшего держаться с элегантной небрежностью и легкой иронией, – студента Коллеж де Франс или другого престижного учебного заведения.

Про Розали сейчас трудно было сказать что-то определенное: где бы ни находилась эта девочка, она все равно большую часть времени пребывала в своем собственном мире. Она призналась, что хотела бы продолжить заниматься музыкой, и Элиана договорилась с супругой одного из офицеров местного гарнизона о том, что Розали будет приходить к ней в дом на час-другой поиграть на рояле. А впоследствии женщина надеялась приобрести собственный инструмент.

Элиана с нетерпением ждала вестей из Парижа. О столичных новостях ей сообщали Дезире и Поль; приходили письма и из Америки, от Ролана. К великой радости матери, он уже мог писать сам. Они с Маргаритой неплохо устроились в Филадельфии на деньги, выделенные Бернаром сыну в счет наследства, и приданое девушки (дар Максимилиана, как догадывалась Элиана). Но Ролан мечтал вернуться во Францию и заняться изучением адвокатского дела.

Элиана его понимала. Она любила окруженную блеском яркого солнца, одетую зеленью Корсику с ее чудесными бухтами и каменными хребтами, сияющую красотой, которую не в силах выразить слово, и в то же время часто вспоминала свой родной город, его улицы, площади, особняк в Маре.

Далеко не каждому хотя бы раз в жизни удается увидеть Париж своими глазами, но при одном упоминании о великом городе грез взгляд любого человека светлеет, устремляется в неведомую даль, а душа наполняется особым поэтическим чувством – смесью мечтательности, сожаления и возвышенной печали.

Вот и Адель скучала по Парижу…

– О чем задумалась? – спросил Бернар.

– О наших детях. О том, что их ждет впереди. Бернар слегка нахмурился.

– Пока они будут учиться в местной школе, а после… Андре может поехать в Италию, в Милан, а к тому времени, как подрастет Морис, мы, должно быть, вернемся в Париж, если… если захотим.

– Адель тоскует по Парижу, – сказала Элиана. – Здесь она чувствует себя одинокой. Она не говорит, но я вижу.

Бернар улыбнулся.

– Тут есть молодые офицеры. Пусть с кем-нибудь познакомится.

– Нет, – серьезно возразила женщина, – ей нужно другое общество. Ее влечет блеск столичных огней, она не рождена для жизни на острове.

– И что ты предлагаешь? Отпустить ее в Париж? Но Адель еще слишком молода для того, чтобы жить одной. Конечно, она может остановиться у Дезире, но ведь кто-то должен представить ее в обществе. – Тут его лицо помрачнело. – Признаться, я все чаще думаю: наверное, совершив этот роковой поступок, я погубил будущее своих детей!

Элиана взяла мужа за руку.

– Пожалуйста, милый, не нужно так говорить! Главное, ты не предал самого себя и то, во что верил.