Свадьба - Гарвуд Джулия

Коннор подчинился отцовскому приказу, хотя не считал свою рану серьезной. На нем было больше отцовской крови, чем собственной.

– У тебя останется шрам – напоминание о сегодняшнем черном дне, – предупредил Дональд.

– Мне не нужно напоминание. Я никогда не забуду этот день.

– Да, ты никогда его не забудешь. Тебе больно?

– Нет.

Дональд одобрительно хмыкнул. Мальчик никогда не жаловался. Стойкость сына особенно нравилась отцу. Из него вырастет сильный воин.

– Сколько тебе лет, сын?

– Сейчас уже девять или даже десять, – ответил Коннор.

– На вид ты ребенок, но у тебя глаза взрослого мужчины. В них пылает яркий огонь ненависти. Я доволен.

– Я мог бы взять тебя с собой.

– Нет, ты не потащишь мертвеца.

– Раны болят, отец?

– Откровенно говоря, сейчас я уже ничего не чувствую. Тело немеет. Мне хорошо. Многие мужчины могли бы позавидовать такой смерти.

– Я останусь с тобой, если ты…

– Нет, ты уйдешь, когда я прикажу. Тебе надо выжить, чтобы выполнить обещанное. Враги ушли, но не обольщайся – они захотят довести дело до конца. Они придут снова.

– Но у нас есть время, отец. Солнце высоко, а враги укатили твои бочки с вином и не вернутся до утра.

– Ну, тогда еще немного побудь со мной, – разрешил отец.

– Отец, Ангус отошлет меня к Юфимии? Рассказать, что случилось?

– Нет. Ничего не говори этой женщине.

– Но она твоя жена.

– Моя вторая жена, – поправил он. – Вообще никогда не доверяй женщине, Коннор. Это большой риск. Юфимия сама обо всем узнает, когда вернется со своим сыном Равном. Тебя здесь уже не должно быть. Я не хочу, чтобы тебя воспитывали ее родственники – все они кровопийцы. Коннор кивнул и, помолчав, спросил:

– А моей матери ты доверял?

Дональд уловил беспокойство в голосе сына. Он понимал, что лучше оставить мальчику добрую память о матери. Пускай знает правду. И, не стараясь смягчить свои слова, искренне ответил:

– Нет, я ей не доверял и в результате сам же страдал от этого. Я любил твою мать, она для меня была единственной, моя драгоценная красавица Изабель. И чем же она отплатила мне за мою любовь? Она умерла! Умерла такой молодой, оставив меня в одиночестве и отчаянии. Она разбила мне сердце. Учись, сын, на примере отцовского безрассудства: не позволяй никому завладеть твоим сердцем и причинить ему боль. Я бы никогда не женился второй раз. Но я практичный человек, мне были нужны наследники – вдруг с тобой что-то случится? И снова я ошибся: у Юфимии был сын от предыдущего брака, а больше она не смогла родить, хотя очень старалась. – Дональд помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил:

– Я не сумел полюбить Юфимию или другую женщину. Да и как я мог любить кого-нибудь после моей единственной Изабель? Конечно, нельзя было так пренебрежительно относиться к твоей мачехе, она в этом не виновата. Исправь мою ошибку, постарайся держаться с Юфимией достойно, не отворачивайся от ее изнеженного сынка. Но доверяй одному себе.

– Я запомню, отец. А куда отправит меня Ангус? Скажи, – настойчиво просил мальчик. Он специально тянул время, желая подольше побыть с отцом. – Пока я добегу до леса, Ангуса могут убить.

– Об этом не беспокойся. Думаешь, я только ему дал указания насчет тебя? Другие тоже знают, что делать.

– Тогда разреши услышать приказ от моего лаэрда. Дональд смягчился.

– Я доверяю одному-единственному человеку на свете. Ты пойдешь к нему и все расскажешь.

– Все, что я узнал от тебя?

– Да.

– И я могу доверять ему?

– Да. Первым делом ты добьешься его покровительства, а уж затем пусть он воспитает тебя как подобает. Ты дашь обет стать его братом и будешь им до своего последнего часа. Он не подведет. А теперь отправляйся. Иди к Алеку Кинкейду.

Этот приказ потряс Коннора.

– Отец! Но ведь он твой заклятый враг! Неужели ты хочешь послать меня к нему?

– Да, именно к нему, – твердо ответил отец. – Во всей Горной Шотландии нет лаэрда сильнее. Алек – надежный, честный человек. Тебе нужен именно такой наставник.

Коннор, пытаясь осмыслить отцовский приказ, не смог удержаться от вопроса:

– Отец, ведь ты всегда воевал с ним? Дональд, к удивлению сына, улыбнулся.

– Да, верно, воевал. Но сердце мое не ожесточилось против Кинкейда. Он это знает. Не стану скрывать, я досаждал соседу, – усмехнулся отец, – могу с гордостью сказать – для него я был чем-то вроде репья на собачьем хвосте. Наши земли граничат на востоке, и, знаешь ли, хотелось чуток оттяпать чужой землицы. Но он не разрешал. Сосед прекрасно понимал меня, иначе ни одного из нас уже давно не было бы на свете.