Аромат жасмина - Деверо Джуд

Хоуп было почти тридцать, то есть она была на целых девять лет старше Кей и очень часто обращалась с ней так, будто та еще не вышла из того возраста, когда прыгают через скакалку.

— Но я хорошо понимаю, о чем он просит, — возразила Кей.

— Нет, не понимаешь. — Голос Хоуп поднялся почти до крика. — Все эти люди — преступники. Все до одного. Те двое, которым ты должна передать деньги… — Она перевела взгляд на Ти-Си. — Скажите ей, где вы их подобрали.

— В тюряге, — пробормотал Ти-Си, но, увидев многозначительный взгляд Хоуп, поправился: — В тюрьме. Я подобрал их, когда их выпустили из тюрьмы. Но где же еще мне было взять тех, кто согласился бы сделать то, что мне нужно? В церкви? Хоуп, ты забываешь, что главная цель этого предприятия— Алекс. Именно Алекс…

— Алекс! — Хоуп схватилась за голову и на мгновение отвернулась, а когда повернулась обратно и посмотрела на Ти-Си, ее лицо было красным от гнева. Она не отличалась привлекательностью, а подобный цвет лица превращал ее в дурнушку. — Вы ничего не знаете об этом Александре Макдауэлле. Вы познакомились с ним, когда навещали его в тюрьме.

У Кей от изумления расширились глаза.

— А я думала…

— Ты думала, Что наш дражайший дядюшка Ти-Си знает его, не так ли? Ну вот, а он не знает. Наш крестный служил в армии с отцом этого Алекса и твоим отцом, и…

— Этот человек не раз спасал мне жизнь! — сердито перебил ее Ти-Си. — Мы были зелеными, необстрелянными юнцами и терялись, когда в нас начинали стрелять, а он защищал нас. Мак был для нас как отец или старший брат. Он…

— Мак? — Теперь все элементы мозаики начали складываться у Кей в целостную картину. — Человек, которому вы помогли сбежать из тюрьмы, это сын того самого Мака, о котором так много говорит мой отец?

— Да, — ответил Ти-Си, поворачиваясь к Кей. — Сомневаюсь, что твой отец остался бы жив, если бы не Мак.

— Расскажите-ка, что натворил его сынок, — попросила Хоуп. Она еще не успокоилась, и ее лицо по-прежнему оставалось красным.

Ти-Си молчал.

— Я думала, его… — нерешительно проговорила Кей.

— Что? Арестовали за пьянку? За то, что он упал мордой в свиное корыто?

— Хоуп! — осадил ее Ти-Си. Кей увидела, что он тоже покраснел — и тоже от гнева, как и Хоуп. — Я действительно считаю, что…

— Что можно обманом вынудить Кей сделать то, что вам надо, а факты скрыть?

— Что он натворил? — спросила. Кей.

— Он прикончил свою жену! — выкрикнула Хоуп.

— Ох. — Кей не нашлась что сказать! От изумления ее глаза стали такими огромными, что она теперь напоминала куклу, одетую в бальное платье. Картину дополняли сверкавшие в свете свечей три бриллиантовые звезды у нее в волосах.

Хоуп села на стул у кровати и посмотрела на Ти-Си:

— Ну что, мне рассказать ей, или вы сами?

— Раз уж ты так горишь желанием выложить все подробности той кровопролитной истории, давай, рассказывай.

— Тебя здесь не было, — начала Хоуп, — поэтому ты не видела, какие мерзости печатали в газетах. Александр Лахлан Макдауэлл приехал в Чарлстон три года назад, познакомился с очень красивой и одаренной мисс Лилит Грей и сразу женился на ней. Наутро после свадьбы он перерезал ей горло.

Кей в ужасе прижала руки к щекам.

Хоуп посмотрела на Ти-Си, который буквально прожигал ее взглядом.

— Я сказала что-то не так? Что-то преувеличила?

— Ты говоришь газетными штампами, — процедил Ти-Си.

Хоуп снова повернулась к Кей.

— Этого самого Алекса поймали случайно. Кто-то бросил камень с привязанной к нему запиской в окно спальни судьи Арнольда. В записке говорилось, что молодая жена Алекса Макдауэлла мертва и лежит рядом со своим мужем в номере на верхнем этаже лучшей гостиницы города. Сначала судья решил, что это просто дикая шутка, но потом к нему явился доктор Никерсон и заявил, что получил точно такую же записку. И судья вместе с ним отправился в гостиницу. — Хоуп покосилась на Ти-Си. — Продолжать?

— А разве тебя можно остановить?

Кей переводила взгляд с одного на другого и обратно и видела одинаково поджатые губы, желваки, одинаково играющие на скулах, глаза, одинаково горящие гневом. Она представила, как вернется домой и они с мамой будут смеяться над каждым словом, произнесенным здесь, над каждым жестом — в общем, надо всем, что сейчас происходит. Она и отцу все расскажет, правда, с некоторыми поправками, опуская слова «тюрьма» и «убийство».