Ах, Париж! - Картленд Барбара

— Я сделал так, как мне было приказано, — угрюмо ответил извозчик. — Принести чемодан, сказала эта дама, я так и сделал.

— Тогда отнеси его назад! — в ярости закричал мажордом. — Ты загораживаешь проход, здесь гости ходят! Неужели ты считаешь, что мы пустим сюда подобный сброд?

Извозчик громко выругался, и его слова эхом разнеслись по холлу особняка.

Гардения поняла, что пора вмешаться, и, собрав остатки храбрости, выступила вперед.

— Этот человек выполнял мой приказ, — сказала она. — Не смейте разговаривать с ним в подобном тоне и будьте добры, немедленно сообщите обо мне моей тетушке.

Все были поражены.

— Вашей тетушке, мадемуазель? — Теперь мажордом говорил гораздо тише, и его тон, в котором все еще слышалось недоверие, сейчас звучал уважительно.

— Я племянница ее светлости, — объяснила Гардения. — Не могли бы вы сообщить ей о моем приезде и отослать извозчика? Мне он больше не нужен.

Извозчику не надо было приказывать дважды.

— К вашим услугам, мадемуазель, — сказал он, притрагиваясь к помятому цилиндру, и, ухмыльнувшись во весь рот, заковылял к своему фиакру.

Было видно, что мажордом не знает, как поступить.

— Видите ли, мадемуазель, у ее светлости прием.

— Я вижу и слышу, — ответила Гардения. — Однако я совершенно уверена, что ее светлость примет меня, когда я объясню, почему приехала в Париж.

Мажордом провел девушку в просторный холл и заспешил к широкой, застеленной толстым ковром лестнице, которая вела на второй этаж, туда, откуда и была слышна музыка. Кучка гостей в вечерних туалетах спускалась по лестнице. Они направлялись в огромный зал, дверь в который располагалась в дальнем конце холла. В зале виднелись накрытые белыми скатертями столы, уставленные серебром.

Оставшись одна в этом просторном помещении, Гардения почувствовала себя неуютно. Мажордом не пригласил ее обождать в гостиной, он даже не предложил стул. Какое-то время в холле никого не было, за исключением молодого лакея, важно стоявшего около приоткрытой двери.

Сейчас девушка казалась себе маленькой и беззащитной, от волнения ее сердечко бешено колотилось, во рту пересохло. Трудно было поверить, что всего пять минут назад она отважно вмешалась в разговор мажордома и извозчика.

Почему, спрашивала она себя, почему она не написала тетушке письмо? Почему она хотя бы не отправила телеграмму, прежде чем отправиться в путь? Задавая себе эти вопросы, она уже знала ответ: потому что она не могла позволить себе ждать, когда придет письмо, и у нее не было денег на телеграмму.

Гардения ничего не ела с тех пор, как сегодня ранним утром выехала из Дувра. От громкой музыки и шума у нее закружилась голова. Атмосфера, царившая в этом странном доме, действовала на нее угнетающе. Она догадывалась, что у нее вид приниженной просительницы, и опустилась на краешек своего чемодана, стараясь хоть как-то скрыть его ободранные бока и стершиеся углы. Девушка прекрасно понимала, что и сама выглядит не лучше, не имея возможности принять ванну и привести себя в порядок после многочасового путешествия. Она пыталась умыться в поезде, но там туалетом пользоваться было почти невозможно, а на станции искать дамскую комнату она не хотела, так как боялась потерять свой чемодан, который выгрузили из багажного вагона.

На станции она выбрала этот неприглядный фиакр, зная, что он обойдется ей дешевле, чем удобный наемный экипаж.

Внезапные взрывы хохота, раздавшиеся сверху, отвлекли Гардению от грустных размышлений, и она с изумлением уставилась на очень элегантно одетую женщину со сверкающим на шейке бриллиантовым ожерельем, которая быстро спускалась по лестнице, приподняв пальчиками широкую юбку. Ее преследовали три молодых человека в накрахмаленных белых сорочках со стоячими воротничками. Они бежали так быстро, что фалды их фраков буквально летели за ними. На последней ступеньке им наконец-то удалось настичь женщину. Все это сопровождалось хриплым смехом мужчин и визгливыми, почти истерическими, протестующими выкриками женщины.

Трудно было понять, что они говорили, но Гардения разобрала слово «выбрала», которое несколько раз повторили мужчины, потом какие-то ответы, заставившие их еще громче расхохотаться. В конце концов они схватили женщину и потащили ее вверх по лестнице.

Гардения ошеломленно наблюдала за этой сценой. Она никогда не бывала в высшем свете и не знала, как принято вести себя в столь изысканном обществе, однако то, что один джентльмен тащил даму за ноги, а два других обхватили ее за плечи, показалось ей слишком дерзким и даже неприличным. Она была так поглощена тем, что происходило на лестнице, что вздрогнула, услышав мужской голос: