Брак поневоле - Картленд Барбара

– Вряд ли бы мне удалось найти недостатки в том, что задумала княгиня, – улыбнулся сэр Гораций. – Это женщина необыкновенных способностей – я просто восхищаюсь ею! Не могу даже допустить, что ты не полюбишь ее так же, как я.

– Я надеюсь, папа, – покорно согласилась Камилла, подумав про себя, что любая невеста вряд ли будет мечтать о свекрови, наделенной такими дарованиями. – Разве князь не участвует в том, что затевается? – спросила Камилла. – Несомненно, он уже достаточно взрослый, чтобы иметь свою собственную точку зрения.

Как оказалось, узнать что-либо о князе было необыкновенно сложно. Сэр Гораций встречался с ним перед войной, когда тот был еще юношей. Он с большой теплотой говорил о князе, как о блестящем, умном, очаровательном молодом человеке, однако Камилла чувствовала, что в подобной ситуации любой отец изобразил бы своего будущего зятя в самом розовом свете.

Камилла думала расспросить о князе Хьюго Чеверли, но это было просто невозможно. Это не тот человек, решила она, с которым можно было бы вести откровенные беседы. Ее обидела манера, в которой Хьюго Чеверли соизволил ответить, когда к нему все-таки обратились с вопросом.

– Вы должны рассказать моей дочери о Мелденштейне, – любезно сказал сэр Гораций за обедом, когда после супа а-ля Рейн подали вареного карпа под итальянским соусом, цыплят по-террагонски, сервированных глазированной ветчиной, сдобный пирог с барашком и голубей на вертеле.

Следующая перемена блюд состояла из рейнского крема, сливового торта, красного желе с ранней земляникой, а также грибов на поджаренном хлебе, которые Камилла собрала в поле рано утром.

– Я мог бы написать книгу о прелестях этой прекрасной страны, – продолжал сэр Гораций. – Но я слишком пристрастен. Я провел в Мелденштейне самые счастливые годы. Конечно, сейчас я стар и отстал от жизни, поэтому расскажите моей дочери об этой стране с точки зрения молодого человека.

Капитан Чеверли даже не оторвался от груши, которую чистил с чрезвычайной тщательностью.

– Что она хотела бы узнать? – спросил он, и от его ледяного тона у Камиллы пробежал холодок по спине.

Она не могла даже представить, почему он не обратился прямо к ней, а предпочел говорить с ней через отца, словно она была ребенком или слабоумной.

– Ну, она хочет узнать все, что можно, – улыбнулся сэр Гораций. – Расскажите нам о князе Хедвиге. Наверное, для него было тяжелым испытанием быть вдали от родины все эти годы, когда его страна находилась под гнетом Наполеона.

Последовала небольшая пауза, затем капитан Чеверли согласился, что действительно это поставило его высочество в нелегкое положение.

– Князь был в добром здравии, когда вернулся? – поинтересовался сэр Гораций.

– По-моему, да.

– Вы разве не встречались с ним? – спросил сэр Гораций.

– Я видел его высочество всего несколько минут сразу же по его возвращении в Мелденштейн, – ответил капитан Чеверли. – Это было вскоре после прекращения сражений, и наш полк проходил через страну. Народ принимал нас с большим восторгом. Моя тетя, естественно, испытывала огромное счастье от того, что Европа больше не находится под пятой тирана.

– Ну конечно! – воскликнул сэр Гораций. – Я часто думал о княгине и о том, что она перенесла, когда казалось, что Наполеон непобедим. Мне известно также, что финансовое состояние Мелденштейна полностью зависело от победы Британии.

– Деньги всегда представляют чрезвычайную ценность как для государства, так и для частного лица, – сказал капитан Чеверли, слегка скривив губы. – Мелденштейн – по-прежнему богатая страна, и этим, без сомнения, объясняются многочисленные расточительные торжества, посвященные грядущему бракосочетанию.

Его тон заставил Камиллу взглянуть на него с изумлением.

«Почему он так резок? – подумала она. – Что заставляет его не просто цинично, а с открытой враждебностью относиться к моему замужеству?»

Позже, когда гости перешли из столовой в гостиную, сэр Гораций поднялся наверх проведать жену, а Камилла осталась наедине с баронессой и капитаном Чеверли. Он встал возле камина, и Камилла не могла не заметить, как великолепно он сложен. Его мундир, выкроенный, без сомнения, рукой мастера, сидел на нем как влитой, кончики воротника были жестко накрахмалены, галстук, завязанный замысловатым узлом, который назывался «математическим», был само совершенство. Вместе с тем, несмотря на подобную элегантность, в капитане Чеверли ощущались мужественность и сила.