Чудо с замужеством Джулианы - Макнот Джудит

— Спасибо, Ларкин, — произнесла она со спокойной улыбкой, опускаясь на стул.

Было уже далеко за полдень, и Джулиана была погружена в свою рукопись, как вдруг Ларкин прервал ее занятия.

— Миледи! — В голосе его чувствовалось нетерпение.

Джулиана молча подняла руку с пером, этим красноречивым жестом прося подождать, пока она докончит начатую фразу.

— Но…

Джулиана решительно покачала головой. Здесь, в этом доме, не случалось никаких неотложных дел — она знала это. В эту глушь никто не заезжал неожиданно, просто поболтать, и никакие дела по хозяйству не могли вызвать такой спешки. Хозяйство в маленьком имении работало как хорошо отлаженная машина — в соответствии с требованиями хозяина, и слуги если и спрашивали ее совета, то скорее из приличия. Она была лишь гостьей в этом доме, хотя у нее иногда возникало чувство, что слуги ей симпатизируют и сочувствуют, и в особенности дворецкий. Дописав начатую мысль, Джулиана, довольная, отложила перо и обернулась к вошедшему.

— Прошу прощения, Ларкин, — сказала она, заметив, что он чуть не лопается от нетерпения, не в силах больше дожидаться, когда она обратит на него внимание, — но если я не запишу сразу начатую мысль, то часто не могу ее потом вспомнить. Что вы хотели мне сказать?

— Его светлость, хозяин, только что прибыли, миледи! Он желает срочно говорить с вами в своем кабинете.

Джулиана подскочила как от удара грома — где-то в глубине сознания сверкнула мгновенно воскресная надежда.

— Он приехал со своим слугой, — со значением продолжал дворецкий.

Она посмотрела на него в замешательстве: ей, незнакомой с образом жизни и привычками богатых людей, эта фраза ничего не говорила.

— Это значит, — доверительно и радостно сообщил Ларкин, — что он останется на ночь.***

Стоя у окна кабинета, Ники с досадой смотрел на знакомый зимний пейзаж, который раньше так ему нравился, в ожидании этой хитрой маленькой бестии, на которой он вынужден был жениться, чтобы сохранить свою честь. Маскарад и события той ночи уже изгладились у него из памяти, но день бракосочетания он запомнил во всех подробностях.

Он начался с завтрака, который Валери принесла ему лично вместе с парой язвительных замечаний по поводу того, что он стал единственной «рыбкой» во всем Лондоне, глупо и доверчиво проглотившей наживку, подкинутую Джулианой, и попался в сети, расставленные ее расторопной мамашей. Прежде чем он выпроводил Валери из своей комнаты, она сделала все возможное, чтобы рассеять его иллюзии относительно невиновности Джулианы во всей этой истории, и тем не менее он отказывался верить в то, что Джулиана специально задумала поймать его в ловушку.

Он цеплялся за иллюзорную, утешительную мысль, что все это не что иное, как случайное совпадение.

С присущей ему наивностью и склонностью к самообману, которых он в себе и не подозревал, он умудрялся думать только о том, как она была обворожительна и как восхитительно было держать ее в объятиях. В своем безумии он даже сумел убедить себя, что она будет ему замечательной женой, и оставался в этом заблуждении все время, пока ждал у часовни. Если бы он не был так разъярен поведением этой своей отвратительной будущей свекрови, то, наверное, смягчился бы и развеселился при виде Джулианы, выходящей из коляски.

Его маленькая невеста была прямо-таки серая после той роковой ночи. Однако плохое самочувствие не помешало ей болтать со своей матерью о дорогих мехах и обсуждать, стоя в глубине часовни, как им повезло отхватить такого богатого муженька. Он слышал все это, ожидая снаружи начала брачной церемонии.

И тогда Ники прозрел. Теперь-то уж он знал, что сейчас она начнет разыгрывать перед ним спектакль. Она была не только умна — она была достаточно сообразительна, чтобы понять, что никогда не сможет убедить его в своей невинности и невиновности. Поэтому он ждал исповеди, покаяния и клятвенных заверений в том, что это мать вынудила ее пойти на такой ужасный обман.

Он обернулся на звук открываемой двери, ожидая увидеть ее не в лучшем состоянии, чем в день своего отъезда, — такой же несчастной и, может быть, еще более виноватой и кающейся. Но вдруг обнаружил, что глубоко ошибается.

— Как я понимаю, вы хотите поговорить со мной? — спросила она с удивительным самообладанием.

Резким кивком он указал ей на стул перед письменным столом — молчаливый приказ садиться.

Слабый огонек надежды, вспыхнувший было в душе Джулианы минуту назад, когда она узнала о его приезде, мгновенно погас, как только он обернулся и посмотрел на нее оскорбительным, оценивающим взглядом. Он нисколько не смягчился — Джулиана сразу поняла это, и сердце ее упало.