Любовь, только любовь - Бенцони Жюльетта

На следующее утро путешественников встретил проливной дождь. Потоки воды падали на землю, закрыв перспективу и промочив до костей путешественников.

– Надо остановиться, Катрин, – сказала Сара в середине дня.

– Где остановиться? – нервно спросила молодая женщина. – Мы уже не на безопасной земле, и даже церковные приюты могут оказаться ловушкой. Нам следует проехать еще милю до Куланж-де-Виньез. Там и остановимся.

– Куланж небезопасен, – возразил один из солдат. – Замок захвачен разбойником-арманьяком Жаком де Пуйи, который получил прозвище Фортепис. Лучше поехать до Осерра.

– Осерр не лучше, – решительно отрезала Катрин. – Да к тому же наш маленький отряд малопривлекателен для разбойника. В такую ужасную погоду ваш Фортепис сидит себе, наверное, у огня и играет в шахматы с кем-нибудь из своих. А в Куланже есть какой-нибудь монастырь?

– Да, но…

– Вот там мы и остановимся, не заезжая в город. Мы останемся там до рассвета, а потом двинемся дальше. Уж не боитесь ли вы, господа солдаты? В таком случае вам следует вернуться в Бургундию, пока мы еще недалеко отъехали…

– Мадам… Мадам… – возразил ей брат Этьенн. – Надо обладать большим мужеством, чтобы отправиться вот так во враждебную страну. Эти люди исполняют свой долг, охраняя вас.

В ответ Катрин просто пожала плечами, пришпорила лошадь и ускорила ее бег. Вскоре показались строения Куланж-де-Виньез с большим замком, видным сквозь пелену дождя. Но по мере приближения к нему в сердце молодой женщины закралась смутная тревога. Местность, которая когда-то была веселым благодатным краем, сейчас выглядела зловеще. Кончились плодородные, хорошо защищенные поля Бургундии. Здесь же земля казалась обожженной, кое-где виднелись пеньки от погибших виноградников. Временами попадались дома с пробитыми крышами, кучи холодного пепла или, еще страшнее, полуразложившиеся трупы, висевшие на деревьях… Возле одного дома, еще уцелевшего, Катрин и Сара в ужасе опустили глаза: в дверях, как крест, была прибита женская фигура с распоротым животом.

– Боже мой! – прошептала в ужасе Катрин. – Да где же мы?

Солдат, который пытался заставить ее свернуть с дороги, снова вмешался:

– Я говорил вам, мадам, что этот Фортепис – разбойник… но я не думал, что до такой степени! Посмотрите на эти руины: это тот монастырь, в котором вы собирались остановиться. Этот презренный бандит сжег его! Надо бежать отсюда, мадам, пока не поздно. Может быть, непогода, как вы подумали, удержала Фортеписа в замке. Не надо искушать дьявола! Видите ту тропинку, которая ведет в лес? Поедем по ней. Примерно в двух милях отсюда будут карьеры Курсона, и мы сможем там остановиться на ночь, ибо я опасаюсь замка Курсон, не зная, кто там обосновался.

В ужасе от страшной картины, открывшейся перед ней, Катрин ничего не ответила. Она позволила солдату взять под уздцы свою лошадь и направить ее к тропе, извивавшейся по лесу. Она проходила среди так плотно стоящих деревьев, что казалась трещиной в стене. По мере того как они углублялись в лес, тропа становилась все уже, и ветви деревьев образовали в лесу туннель. В сумраке ничего не было слышно, кроме топота копыт их лошадей, да время от времени раздавался крик какой-нибудь птицы. И вдруг нападение…

Откуда-то из-за скалы с деревьев посыпались какие-то люди и, схватив лошадей под уздцы, разоружили солдат и стащили их с лошадей. В мгновение ока Катрин и ее спутники были бесцеремонно сброшены на землю и связаны. Банда, которая на них напала, состояла из здоровых оборванных людей, чьи лица были закрыты тряпками. Видны были одни глаза. Но зато оружие у них было хорошего качества и блестело. Один из бандитов, одетый в кольчугу из стальных пластинок и со шпагой на боку, отделился от группы и подошел к пленникам.

– Не жирно! – проворчал один из бандитов. – Кошельки их не больно полны. Их можно вешать хоть сейчас!

– Есть лошади и хорошее оружие, – сухо оборвал его тот, кто казался старшим. – И потом, я решаю, что делать.

Он слегка нагнулся, чтобы с высоты своего роста рассмотреть своих пленников, и вдруг расхохотался, снимая грязную тряпку, которой было завязано его лицо. Катрин с удивлением заметила, что он моложе, чем показалось сначала: может быть, лет двадцати двух или трех. Однако оно носило на себе все следы порока, это худое лицо с вялыми губами и острым, хищным взглядом.

– В этой блестящей кавалькаде лишь трое мужчин! – воскликнул он. – А еще монах и – Господи, прости – две женщины.