Невинная обманщица - Картленд Барбара

— Мне кажется, что пока я в полной безопасности. А если мне будет что-либо угрожать, я обращусь к вам за покровительством, — с достоинством ответила Манелла.

— Это обещание? — спросил маркиз.

— Да, я это твердо вам обещаю, — ответила Манелла. Она вдруг почувствовала, что в случае опасности действительно почтет себя обязанной попросить помощи у маркиза.

В ту ночь Манелле никак не удавалось заснуть. Впрочем, это было вполне естественно, учитывая все события, произошедшие в минувший вечер. Мысли девушки неотрывно кружились вокруг них, и не только. Не желая признаваться в этом самой себе, она то и дело возвращалась к воспоминаниям о маркизе.

Какую доброту, какое понимание он проявил к ней, простой поварихе!

Манелле при ее искренности было бы невероятно трудно притворяться, она была не склонна к недомолвкам, тем более ко лжи, которая так или иначе присутствовала в ее странном положении.

С другой стороны, девушка была от природы артистична, что проявлялось во всем: в оригинальности букетов, которые она составляла из скромных цветов, росших в имении отца, в восторженной любви к животным, даже в столь пригодившемся ей теперь кулинарном деле. Разумеется, при малом опыте она никогда бы не стала столь искусной поварихой, если бы не ее незаурядное воображение, без которого истинное мастерство даже в таком, как будто прозаическом, деле остается недостижимым.

Кроме того, в своем деревенском уединении она проводила долгие часы за чтением, и в ее памяти хранились десятки романтических сюжетов, а в фантазии жили любимые персонажи, будто она была с ними знакома.

Это и помогло ей войти в роль.

Нет, она не притворялась мисс Шинон, она перевоплощалась в простую девушку, как только оказывалась среди людей, и становилась Манеллой Эйвонсдейл лишь в одиночестве или в компании своих добрых четвероногих друзей.

Незаметно она стала ощущать себя французской поварихой и в другие моменты, когда ей случалось думать о событиях, в которых она участвовала как мисс Шинон.

Как раз теперь она размышляла таким образом. Когда Манелла поднялась, чтобы отправиться спать, маркиз спросил ее:

— Так мы договорились о нашей завтрашней прогулке? Вам будет удобно в семь часов или вы не привыкли вставать так рано?

— Нет, я встаю и раньше, но дело не в этом — в этот час я должна готовить завтрак, Маркиз рассмеялся:

— Если мне придется поголодать несколько минут после того, как мы вернемся, можете не сомневаться, я не рассержусь.

Манелла молча направилась к двери, но маркиз преградил ей дорогу:

— Я не могу отпустить вас вот так, не поблагодарив еще раз за то, что вы спасли мне жизнь! Я ведь даже не предполагал, что надо мной нависла угроза.

— Как можно было допустить, что люди могут оказаться настолько… порочны, — кивнула Манелла.

— Я всегда гордился тем, что на шаг опережаю противника и каким-то шестым чувством остро ощущаю опасность, — заметил маркиз. — На этот раз я позорно проиграл по всем статьям. Так что мне лишь остается снова выразить вам свою глубокую признательность и заверить вас, что я никогда не забуду ваш поступок. — С этими словами он взял ее руку и поднес к губам.

Манелла полагала, что маркиз просто склонится над рукой, как это делают французы. Но его губы обожгли поцелуем ее запястье.

Это вызвало у Манеллы странное ощущение, будто электрический разряд разом пронзил ее тело. Совершенно оробев, девушка поспешила прочь из комнаты, а оказавшись в коридоре, опрометью бросилась в холл.

Там в этот час находился всего один сонный лакей. Уютно устроившись на мягком стуле, он подставил под ноги табуретку и чувствовал себя вполне комфортно. Мельком взглянув на Манеллу с Флэшем, он и не подумал вставать.

Не прошло и минуты, как Манелла была у себя.

Страх, в плену которого она находилась, когда бежала от дяди, почти прошел. Воспоминания о пережитом давали себя знать лишь в легкой дрожи, изредка охватывавшей ее.

Манелла шагнула к окну и раздвинула шторы.

За окном в полном великолепии сияла луна, отражаясь в зеркальной глади воды, усыпанной звездами, словно кто-то раскидал их пригоршнями.

Манеллу охватило восторженное, как ей показалось, беспричинное волнение.

На следующее утро без пяти минут семь Манелла подходила к конюшне.

Она не удивилась, заметив, что маркиз уже дожидается ее. Он успел распорядиться, чтобы для его спутницы седлали Герона, а сам как раз выбирал лошадь для себя.

Спустя несколько минут, когда они уже скакали к лесу, он заметил:

— Меня восхищает, что вы оказались незаурядной ценительницей лошадей, и я в восторге от вашего кулинарного искусства.

— Герон должен быть польщен вашим комплиментом, ведь у вас столько великолепных лошадей.

— Я собираюсь завести еще больше, — признался ей маркиз. — Кстати, тот жеребец, на котором я воевал во Франции, вскоре тоже займет место в моей конюшне. Он заслужил покой и хороший уход.

«Как это похоже на маркиза с его великодушием! — отметила Про себя Манелла. — Он заботится даже об отслуживших лошадях. Не то что мой дядя Герберт, который, переезжая в Лондон, распорядился уволить пожилых слуг, не спросив, есть ли у них жилье. Счастье, что об этом успел позаботиться мой папа! И уж, конечно, маркиз не стал бы продавать чью-то любимую собаку, зная, что это доставит кому-то огорчение!»

Она боялась даже думать, как сложится судьба остальных лошадей в конюшне ее покойного отца. Разумеется, дядя Герберт постарается их всех распродать, причем некоторые достанутся местному живодеру.

— У вас очень грустный вид, — вдруг заметил маркиз. — Могу я спросить, чем вы так опечалены? Манелла заставила себя улыбнуться.

— Просто мне пришло в голову, что большинство лошадей, верой и правдой служивших своим хозяевам, кончают жизнь на бойне или доживают всеми забытые, — нашлась она.

— Мы не можем изменить мир в одночасье, — серьезно ответил маркиз. — Однако он постепенно изменится, если каждый будет прилагать к этому посильные старания.

Манелла ожидала услышать от него нечто подобное.

Маркиз добавил:

— Поспорим, перегонит ли мой Темпест вашего Герона. Финиш — вон у того раскидистого дуба.

Они как раз выехали на луг, очень подходящий для таких состязаний.

Хотя Манелла гнала Герона во весь опор, Темпест к концу дистанции обошел его на полголовы.

— Вы… победили, — признала Манелла, переводя Дух.

— А вы лучшая из всадниц, которых мне доводилось видеть, — галантно заметил маркиз. — И не возражайте, будто все дело в том, что вы француженка. Я-то знаю, что этим вы обязаны как раз английской крови, которая течет в ваших жилах.