Властелин моего сердца - Беверли Джо

Было высокой честью оказаться избранной, и ни Альдреда, ни ее муж, Хенгар, не возражали. После празднования избранная женщина проводила ночь с лордом, и любой малыш, родившийся через девять месяцев, считался ребенком лорда. Его ожидал почет и высокое положение. Альдреда родила тогда девочку, Фриду, но не было никакой возможности узнать, дочь ли это Эмери, или Герварда, или даже Хенгара.

Эмери понимал, что следовало бы проведать Фриду, узнать, как ей живется в это смутное время, но сделать это так, чтобы не встретиться с Альдредой, потому что, если кто и мог узнать его, так это она.

Он улыбнулся. Ей было всего шестнадцать к его четырнадцатилетию, но ему она казалась взрослой женщиной – стройная, с полными бедрами и длинными каштановыми волосами. Она была добра к взволнованному мальчику и восхитительна в его объятиях. Было определенное сходство между Альдредой и наследницей. Возможно, поэтому его мгновенно потянуло к ней. Но Мадлен не для него. К великому сожалению.

Гирт прервал его размышления.

– Ну что, означает ли эта обаятельная улыбка, что ты собираешься попытаться добыть Баддерсли для себя?

– Нет, – резко ответил Эмери. – Займемся своим делом.

Они спустились с дальнего склона холма, направляясь в лагерь, который устроили для крестьян. Люди там спокойно проспали весь день. Ночью всем им предстояло двинуться в путь.

– Почему ты не хочешь заполучить Баддерсли? – настаивал Гирт.

– Потому что мне хотелось бы дожить до конца года.

Когда они приблизились к лагерю, Эмери остановился. Не слышно было обычных звуков, хотя среди тех, кто стремился к свободе, были дети и даже младенцы. Не доносился запах костра, хотя они считали, что в такой глуши можно без опасения разводить огонь. Подав Гирту знак рукой, Эмери осторожно двинулся вперед.

Лагерь был брошен. Костер оказался затоптанным, хотя струйки дыма еще поднимались. Только перевернутый горшок и брошенный узел говорили о том, что здесь совсем недавно были люди. Озадаченные, Эмери и Гирт медленно вошли в лагерь. Послышался шорох. Эмери резко обернулся, выхватив нож. Из подлеска боязливо выполз мальчик.

– Что случилось? – спросил Эмери, все еще готовый к опасности.

– Пришли люди, – со слезами ответил мальчик. – На конях. С собаками. Они всех окружили. Потом пришел он.

– Кто?

– Дьявол. – Мальчик задрожал. – Он сказал, что они напали на его сына. Их всех должны засечь до смерти. Всех!

Малыш разрыдался. Эмери ласково обнял его, понимая, что среди захваченных была и семья мальчика. Еще несколько человек, обезумевших от ужаса, выбрались из густого кустарника.

– Но они преследовали нас! – сказал Эмери.

Вперед вышла женщина, прижимая младенца к костлявой груди.

– Они были так же удивлены, наткнувшись на нас, господин, как мы – тому, что нас нашли. Вот почему многие из нас сумели ускользнуть. Будь ты проклята, нормандская сука! – Она смачно плюнула в погасший костер.

Эмери мгновенно отметил это.

– Здесь была женщина?

– Она появилась потом, вместе с дьяволом, и явно просила его наказать нас всех. Я не понимаю их варварского языка, но любой в Баддерсли имел случай выучить французское слово «пороть». «Пороть их, пороть их!» – повторяла она.

– Кто это был?

«Это, должно быть, мадам Селия, – говорил он себе, – должно быть, она».

– Это была племянница дьявола, господин.

Эмери не мог этому поверить.

– Каштановые волосы, карие глаза? – с сомнением спросил он, молясь, чтобы женщина ответила «нет».

Она кивнула. Он похолодел. Что же это за женщина, если могла так поступить? Ведь она знала, что эти люди невиновны.

Он задумался, не имела ли сцена насилия, которую он наблюдал, совсем другой смысл. Возможно, девушка развлекается, раздразнивая мужчин. В лице Одо де Пуисси она в конце концов напоролась на человека, лишенного благородства, и чуть было не поплатилась за это. Эмери почувствовал даже слабую симпатию к Одо.

– Ты уверена, что это была леди Мадлен? – снова спросил он.

– Ясно как день, – ответила женщина.

– И она просила, чтобы людей выпороли кнутом?

– Будьте уверены в этом.

Надежда покинула его. Девушка оказалась лживой, похотливой, вероломной и жестокой. Мысль о том, что его тянуло к такой твари, вызывала в нем отвращение.

– Она заплатит за это, – обещал он стоявшим перед ним людям.

Глаза женщины прояснились.

– Хвала Золотому Оленю! – Это было подобно ушату холодной воды. Женщина коснулась татуировки на его правой руке, словно это была священная реликвия.