Ни о чем не жалея - Мартин Кэт

Вот и хорошо, успокаивала себя Кейт. Рэнд Клейтон – не тот мужчина, с которым ей стоит связываться. Он англичанин, великосветский вельможа, аристократ, а она простая американка. Рэнд привык иметь дело с женщинами, живущими по правилам великосветского общества. А она, Кейт, живет своей жизнью, причем так, как считает нужным. Она стала самостоятельной с тех пор, как умерла мама, и привыкла вести кочевой образ жизни, переезжая с места на место, и видела порой такое, отчего любая нормальная женщина упала бы в обморок.

Да и Рэнд наверняка был бы шокирован, если бы она описала ему рисунок огромного фаллоса, виденного ею в Помпее, или десятки рисунков с изображением любовных поз и статуэток на эту же тему.

Было время, когда она никак не могла понять, что означают эти рисунки и статуэтки. Но это было давно. Сейчас она повзрослела, поумнела и отлично понимала, что к чему.

Кейт взглянула на свои руки, усеянные крошечными веснушками. Неудивительно, что они у нее появились – ведь она часами работала под жарким тропическим солнцем. Перед ней возник образ красавицы леди Хэдли, и Кейт попыталась представить ее либо кого-то еще из многочисленных пассий Рэнда за работой, которой занималась на острове она. Естественно, у нее ничего не получилось.

Кейт понимала, что разительно отличается от женщин, с которыми Рэнд был знаком до нее. Такие женщины, как она, герцогу Белдону не нужны – а если и нужны, то ненадолго, на часок-другой. Да и он ей не нужен, убеждала себя Кейт снова и снова, но не думать о нем не могла.

– Итак, мисс Хармон, что вы на это скажете?

Кейт резко вскинула голову. Джеффри Сент-Энтони стоял рядом, облокотившись о стол, почти касаясь ее головы своей золотоволосой головой.

– Простите, Джеффри, что вы спросили? Молодой человек отступил и, зацепившись каблуком за восточный ковер, чуть не упал.

– Какой же я неловкий. – Он одернул сюртук. Его светлокожее лицо вспыхнуло от смущения. – Обычно я не такой олух. Наверное, волнуюсь. – Судорожно сглотнув, он отвернулся. – Я вас спрашивал... если у вас, конечно, нет других планов... не согласитесь ли вы с вашим батюшкой пойти со мной завтра вечером в оперу? В Королевском театре дают «Семирамиду». Я слышал самые лестные отзывы.

В этот момент в комнату вошел профессор, поправляя монокль.

– В оперу, говорите? – Его губы тронула задумчивая улыбка. – Раньше я любил оперу. Когда Мариан была жива, мы частенько туда ходили.

Кейт почувствовала укол совести, как бывало всякий раз, когда отец заговаривал о матери таким полным обожания тоном.

– Хочешь пойти, папа? Мы уже сто лет нигде не были. Отец повернулся к молодому блондину, с явным нетерпением дожидавшемуся ответа.

– Очень любезно с вашей стороны, Джеффри, что вы нас пригласили. Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение.

Джеффри так и расплылся в широкой, какой-то мальчишеской улыбке.

– Представление начинается рано. Я заеду за вами около шести, если не возражаете.

Кейт одарила его благодарной улыбкой и сказала, что будет с нетерпением ждать вечера. Джеффри вышел из комнаты, а они с отцом вернулись к работе. По крайней мере, Кейт попыталась это сделать.

Когда все мысли – о жарких поцелуях и жгучих ласках, это нелегко.

– Вам что-нибудь еще нужно, или я могу идти ложиться спать? – спросил камердинер Рэнда Персивал Фокс, служивший у герцога уже много лет.

– Ничего не нужно, – буркнул Рэнд, – за исключением хорошего сна.

– Может быть, в таком случае принести вам стаканчик бренди? Поможет немного успокоиться и отвлечься от мыслей о профессоре.

Отложив в сторону книгу, которую читал, Рэнд нехотя поднялся.

– Может, ты и прав.

Улыбнувшись, Перси снял крышку с хрустального графина. Бывший сержант британской армии, Персивал Фокс сначала служил в Индии, а потом на континенте. У Рэнда он начал работать после того, как его ранило снарядом в грудь десять лет назад.

В ту пору Перси был для Рэнда кем-то вроде телохранителя, обязанности которого он сам на себя возложил. Он сопровождал герцога во всех поездках по стране и за ее пределами. Тот частенько путешествовал, когда еще был жив отец. От Перси у Рэнда практически не было секретов. Он был ему скорее другом, чем слугой.

Взяв из рук камердинера стакан, Рэнд сделал щедрый глоток.

– К сожалению, в настоящее время мои мысли связаны не с профессором, а с его дочерью.

Перси промолчал, однако взгляд его холодных серых глаз, который он бросил на Рэнда, выходя из комнаты, казалось, говорил: «Так я и знал».