Дорожное знакомство - Картленд Барбара

– Женат! – слово это звучало, словно эхо, у него в голове. Мозг отказывался подсказать подходящий выход из ситуации, которой он никогда не мог бы себе даже представить. То, что сегодня случилось, нельзя было сравнить ни с одной проблемой, с которой Айво приходилось сталкиваться до сих пор. Женитьба на Каре никак не вписывалась в то будущее, которое планировал для себя маркиз Брум.

Он стоял, глядя на озеро, пока не услышал рядом с собой стук подков и позвякивание сбруи. Повернувшись, маркиз увидел своего лучшего скакуна.

Конь был в отличной форме, и маркиз понимал, что, только изнурив себя бешеной скачкой, сможет избавиться от охватившего его отчаяния и уныния.

Не сказав груму ни единого слова, Айво вскочил в седло и пришпорил коня, направляя его в сторону парка.

Дождавшись отъезда дяди, Кара отошла от окна, пересекла холл и стала медленно подниматься по ступенькам. Каждый шаг давался ей с трудом, отзывался страшной болью в израненной спине.

Физическая боль, усталость, душевное опустошение овладели девушкой. Она не могла думать о браке, заключенном с маркизом, и его возможных последствиях. Все, чего ей хотелось сейчас, это остаться одной и поскорее лечь.

Добравшись наконец до постели, девушка поняла, что после жестокого избиения и обморока она должна прежде всего поправиться и восстановить силы, а потом уже думать о будущем.

Кара осторожно легла, стараясь не тревожить раны, закрыла глаза и стала молить бога, чтобы он лишил ее сознания.

Несколько часов спустя Кара очнулась от тяжелого забытья, которое больше напоминало обморок, чем сон. Повернув голову, она обнаружила, что кровь из ран засохла на простынях, на которых она лежала. Кара легла на бок и вскрикнула от боли.

В комнате тут же появилась миссис Пил. Каре стоило некоторых усилий вспомнить, кто перед ней.

– Вы проснулись, миледи? – спросила экономка.

– Кажется… да…

– Сможет ли ваша светлость добраться до соседней комнаты? Там все для вас приготовлено. Надо смазать спину мазью, переодеться и лечь как следует.

Поскольку согласиться было проще, чем возражать, Кара позволила миссис Пил отвести ее вниз по коридору, в южное крыло дома.

Девушка была слишком измучена болью и отчаянием, чтобы сразу понять, что ее поместили в комнату, которую всегда занимали хозяйки поместья, и последней ее обитательницей была мать маркиза Айво.

Но, войдя в комнату, Кара чувствовала только собственную боль и унижение. Как маленькому раненому зверьку, ей хотелось забиться в норку, спрятавшись подальше от всего мира.

Когда с нее снимали платье, Кара застонала от боли, однако мазь, которой смазала ей спину миссис Пил, сразу принесла девушке облегчение.

Ей дали выпить что-то теплое, похожее на мед с молоком, но Кара была слишком равнодушна ко всему, чтобы выяснить, что это за напиток.

Затем миссис Пил помогла ей лечь на кровать под огромным балдахином из набивного шелка, на котором пухлые купидоны прятались среди листьев и цветов.

Кара думала лишь о том, чтобы скорее коснуться головой подушки и закрыть глаза.

Занавеси на трех высоких окнах были задернуты, и, оставшись одна, Кара попыталась отключить свой мозг, чтобы поскорее заснуть.

…Маркиз вернулся через несколько часов. Он вошел через парадную дверь, и лакей, принимавший у него шляпу, перчатки и хлыст, подумал о том, что господин его выглядит измученным и каким-то постаревшим.

Слуги догадывались о том, что произошло. От них не укрылось, что маркиз побывал сегодня утром в часовне со священником и весьма странной юной особой, которую привез с собой накануне вечером.

Хотя миссис Пил решительно пресекала сплетни, на которые так падка была прислуга, горничные, столпившись под лестницей, нашептывали друг другу, что у юной леди были неровно остриженные короткие волосы и мужской костюм под меховым плащом маркиза.

Все, от поваренка на кухне до старшей горничной, гадали, кто же эта девушка и почему она прибыла в Брум в таком странном наряде.

– Приехавший из Лондона джентльмен желает видеть вас, сэр, – сообщил маркизу дворецкий. – Я проводил его в кабинет.

– Джентльмен из Лондона? – удивился маркиз.

У него мелькнула мысль, что это, должно быть, Генри Хэнскет, но тут же понял, что друг его не мог приехать так рано.

Первым побуждением маркиза было заявить, что он не желает никого видеть, но полученное воспитание диктовало ему, что нельзя поступать подобным образом с человеком, проделавшим утомительный путь из Лондона.