Горизонты любви - Картленд Барбара

У самого озера его дед засадил два акра земли миндальными деревьями.

Теперь, подъезжая к ним, маркиз любовался их бело-розовыми цветами. Он не мог представить себе ничего красивее.

Подъехав к цветущим деревьям, маркиз остановил коня, любуясь, как миндальные деревья переходят в заросли сирени, и тут заметил, что он не один в этом райском цветущем саду.

Среди деревьев скользила чья-то фигурка в белом, и, приглядевшись, маркиз с удивлением узнал Айну.

Но он удивился еще больше, когда увидел, что девушка танцует среди покрытых цветами деревьев.

Осыпаемая легкими лепестками цветов, она казалась воплощением самой весны.

На минуту маркиз даже усомнился, действительно ли это Айна или только плод его воображения.

Лицо девушки было обращено к небу. .Обнаженные руки двигались, как у настоящей балерины, и каждое движение было исполнено истинной поэзии, словно питаемой соками земли.

Она словно едва касалась земли, кружась и то появляясь, то пропадая за стволами деревьев. При этом она, сама «того не ведая, приближалась к тому месту, где остановился маркиз.

Но раньше, чем она приблизилась к нему, волшебный танец кончился, словно смолкла только ею слышимая музыка.

Девушка присела на сухую траву, прислонившись к стволу дерева.

Маркиз видел, как она улыбнулась, когда падающий лепесток коснулся ее щеки. Потом она сложила вместе ладони и попыталась поймать другие лепестки.

Маркиз спешился и оставил коня пастись на свободе.

Кругом пробивалась свежая трава, и конь не стал бы уходить далеко от этого места. Сам маркиз направился к Айне.

— Девушка смотрела на небо, видневшееся сквозь ветви цветущих деревьев, и не замечала его, пока он не остановился рядом с ней.

Лишь тогда, словно его неожиданное появление вернуло девушку на землю из неведомого ему волшебного мира, она с некоторым смущением молча посмотрела на него.

Маркиз опустился на траву подле нее. Его высокие начищенные до блеска сапоги сверкали в лучах утреннего солнца.

— Вчера вечером, — заговорил он, — вы сказали мне, что я мог бы быть Кубла-ханом. Теперь я могу добавить еще несколько строчек к тем, которые описали мой» величавый храм наслаждений «.

Айна улыбнулась, и он подумал, какая нежная, должно быть, у нее кожа, как тот лепесток, который только что упал на его руку. Он не ждал от нее никаких слов и стал читать:

Прикосновением душистых лепестков, касанием руки

Разбужен чудный эльф, танцующий в ночи,

Чтоб сердце вознести в небес лазурных даль,

Избавить от тоски и отдалить печаль

Хотя б на миг, пока мелодия звучит

И образ светлый в памяти кружит…

Айна вскрикнула и захлопала в ладоши.

— Восхитительно! Вы настоящий поэт!

— Это вы вызвали эти строчки к жизни, — признался маркиз, — но у меня не хватило времени, чтобы отшлифовать их.

— Они совершенны такие, какие есть, — сказала она. — Давно вы пишете стихи?

— Когда-то, еще учась в Оксфорде, — ответил маркиз, — я воображал себя вторым лордом Байроном, но я не смог бы стать таким знаменитым!

— Это не главное, — сказала Айна. — Вы выражали в стихах те чувства, которые вам было необходимо как-то выразить. Только это и имеет значение. — Почувствовав, что он не понимает ее, Айна сказала:

— Папа никогда не пытался продавать свои картины и никогда не желал их выставлять. Он стремился запечатлеть на полотне то, что видел, пока оно не исчезло. Он говорил, что заставляет время помедлить мгновение, прежде чем кануть в вечность.

— Я не ощущал ничего подобного с тех пор, как покинул Оксфорд и погрузился в пучину светской жизни, — улыбнулся маркиз.

— Не может этого быть!

— Но почему же, если это так?

— Мне кажется, если поэзия живет в вас, вы чувствуете это и понимаете, что она требует выхода. Если вы не находите возможности самовыражения, это причиняет вам боль.

А может быть, страдаете не только вы, но и мир, который вы, возможно, лишаете чего-то важного.

Маркиз с удивлением смотрел на свою собеседницу, но она, откинув голову, казалось, целиком погрузилась в созерцание цветущих деревьев над собой.

Подул слабый ветерок, и в воздухе закружились все новые и новые лепестки. Они ложились на светлые волосы Айны, на ее плечи. Маркиз подумал, что только в стихах он мог бы передать свое восхищение этой бесподобной картиной.

Словно зная, о чем он думает, девушка тихо проговорила:

— Вот сейчас прекрасные строки пришли к вам, и я уверена, в вашей жизни было много, очень много мгновений, когда поэзия в вас рождалась, но вы не записывали ни строчки, хотя и должны были бы сделать это.