Страстная Лилит - Холт Виктория

Полгарды это прекрасных понимали и полностью использовали преимущества своего положения.

От Джоза поэтому все сносили, но радовались, узнав, что ему досталось от его маленькой строптивой жены. Сила Джоза была очевидна. Он был высокого роста, плотный, смуглый мужчина с густой копной вечно торчавших в стороны жестких, черных волос. Черные волосы, казалось, покрывали все его тело – они вылезали из ворота рубахи, торчали из носа и ушей, сплошь покрывали его лопатообразные руки. Когда он с пыхтением ходил по ферме – а дышал он тяжело, – он был похож на какое-то животное, дикое животное неизвестной и отталкивающей породы. Он, бывало, разъезжал или ходил по ферме с кнутовищем в руках, которым с удовольствием колотил своих лошадей, своих собак и своих работников и работниц. Было приятно сознавать, что он боится Энни.

Но еще страшнее, чем фермер, была его жена. Возможно, потому, что сила ее исходила из таинственного источника. Джоз являл собой образец жестокого человека, а в Энни, по общему мнению, сидел дьявол. Ее резкий голос слышался из кухни и молочной фермы – исключительно ее владений. Если ферма Полгардов была чистилищем, то кухня и молочная ферма были сущим адом.

Об Энни рассказывали следующее: она пришла на ферму двадцать пять лет тому назад с отцом, рабочим без постоянной работы, ходившим в поисках случайных заработков по всем деревням. Джоз был тогда молодым человеком, только что унаследовавшим от отца эту ферму. Рассказывают, что они пришли на ферму Полгардов и Джоз дал ее отцу работу в поле на несколько дней, а Энни, как он сказал, может пригодиться в доме. Они спали в одном из амбаров, по крайней мере старик спал, так говорила Милли Тардер, которая вела в то время хозяйство и надеялась выйти замуж за Джоза; но Энни, не теряя времени, соблазнила Джоза. Милли негодовала! Энни! Ни кожи, ни рожи, ни привлекательности, а по ее лицу любой мужчина, если у него есть мозги, мог увидеть, что она строптивая. У Джоза их, конечно, маловато, но он бы должен был даже с этой малостью понять то, что так заметно.

«Это было ненормально, – говаривала Милли даже теперь. – Она была не во вкусе Джоза». Но даже если он и позабавился, он мог бы завершить это подобающим образом. Нет, это было ненормально. Энни его околдовала. Она заявила: «Джоз Полгард, мне суждено стать хозяйкой этой фермы». И через два месяца так и случилось.

С фермой что-то сделалось, когда она пришла. Масло стало лучше, коровы стали давать больше молока. Что-то там было неладно, говорила Милли; но ведь Милли была пристрастна, потому что ей велено было убраться в тот самый день, когда Энни стала хозяйкой фермы.

Она была скупа, следила за каждым куском, чтобы никто лишнего не съел. «Удивительно, – говаривала Милли, – что она не заставляет соскребать грязь с башмаков и пускать ее в дело».

Джоз после женитьбы стал хуже. Казалось, что за ее власть над ним он должен отомстить другим. Он не такой языкастый, как она, но у него крепкая рука и кулак, как дубинка; и силен он, как бык, пусть даже мозги у него, как у осла. Если даже его ферма и была самой хорошей в округе, то менее удачливые, бывало, посмеивались и говорили: «Возможно, и так, но ведь с Энни Полгард в придачу!»

В это хозяйство приехал Уильям в тот октябрьский день. Только для того, чтобы не работать на этой ферме, предложил он свои услуги нанимателям на ярмарке, и нелепо, что все-таки Полгарды его наняли. Он был чувствительным и нервным и теперь казался подавленным и униженным. Тем не менее сведения, сообщенные ему Лилит, о том, что он является внуком старого мистера Лея, поддерживали его в течение ужасных месяцев – они и дружба с Томом Полгардом, старшим из сыновей фермера.

Длинные рабочие дни начинались, едва светало небо. Наполеон, мальчик из работного дома, которому приходилось хуже, чем всем, имел обязанность поднимать их. Наполеоном его звали шутя, в работном доме было слишком много Веллингтонов. Ему было одиннадцать лет; спал он в хибарке, которая была несравненно хуже амбара, где спали наемные рабочие. Энни Полгард, распоряжавшаяся этими делами, истово верила в необходимость классового разделения. Она была маткой в этом трудолюбивом улье; фермер был супругом-утешителем, обладавшим большой властью, но подчинялся ей; ниже рангом были сыновья, полностью подчинявшиеся ей и своему отцу; далее шли дочери; много ниже их всех находились наемные рабочие; а где-то ниже скота было место маленького Наполеона.