Несущая свет. Том 1 - Гиллеспи Донна

— Но она никак не может быть сейчас здесь, — прошептала Мудрин Фредемунд. — Она же находится в военном лагере с Бальдемаром и его дружиной!

— Если бы ты умела, обернувшись черным волком, быстро мчаться по лесу, тебе бы тоже не составляло большого труда преодолеть такое расстояние за короткое время, — мрачно отозвалась Фредемунд.

— Эй, вы, квохчущие куры! Я последний раз приказываю вам молчать! — закричала Херта срывающимся голосом, который свидетельствовал о том, что ей тоже было явно не по себе. Обычно Херта никого и ничего не боялась. Но с Рамис ей было просто не справиться. Ее не заставишь повиноваться строгим тоном или угрозами, с ней не сторгуешься и не придешь, как равный с равным, к взаимопониманию.

Замерев на пороге дома, Херта ждала приближения грозной гостьи, явившейся из мрака ночи. Зачем пришла великая прорицательница? Неужели она принесла проклятие на голову их рода? Или, может быть, она явилась, чтобы спасти Ателинду? А что если ее привлек новорожденный младенец? В деревне передавали шепотом из уст в уста весть, что Рамис ворует иногда первенцев из знатных семей, чтобы сделать из них воспитанниц своей жреческой общины. В таком случае первенец вождя Бальдемара подходил ей как нельзя лучше.

Когда Рамис подошла поближе, и можно было хорошо разглядеть ее изможденное, с впалыми щеками лицо, излучавшее холод и безмятежность, словно луна в период полнолуния, Херта с нарастающим беспокойством заметила, как прозрачна и тонка ее кожа, и как под ней ясно вырисовывается череп. Серо-голубые, матовые, словно лед на реке, глаза Рамис глядели, казалось бы, кротко, но в глубине их царил мрак, словно черная вода, бушующая подо льдом. Ее красивой формы губы были сурово сжаты. Если бы таким ртом обладала обыкновенная женщина, то его можно было бы назвать красивым, но на лице Рамис он ничего кроме ужаса внушить не мог, потому что именно из этих чеканных уст вырывались роковые пророчества и несущие гибель проклятия. Хотя она была еще не старой женщиной, создавалось такое впечатление, что Рамис никогда не была молодой. Во всяком случае, представить ее юной девушкой, а тем более девочкой, было так же трудно, как вообразить столетний дуб с уродливыми наростами маленьким трогательным деревцем.

В правой руке Рамис держала жезл из орехового дерева, рукоять которого была украшена полированным блестящим янтарем. При виде его у рабынь сердце ушло в пятки, потому что с помощью этого жезла прорицательница осуждала людей на смерть; когда Рамис во время суда ломала его пополам, это означало только одно — обвиняемый признается виновным и приговаривается к смерти. Этот жезл, тем не менее, был не более ужасен, чем гибкие руки самой Рамис, которые быстро и ловко набрасывали петлю на шею осужденного. Рамис была к тому же еще и жрицей, приносившей во время обрядов жертвы богам, и на ее долю выпадала священная обязанность совершать человеческие жертвоприношения во время весенних ритуалов на краю одного из болот. И хотя сама жертва в таких случаях отдавала свою жизнь добровольно, все же руки, лишавшие людей жизни, внушали окружающим страх и трепет, напоминая о жуткой тайне, совершавшейся ежегодно на краю болотной топи. Капюшон ее плаща и замшевые сапоги были оторочены мехом белой кошки. Белые кошки считались животными, посвященными богине, которой служила Рамис. У этой богини было множество имен, которые менялись в зависимости от места и времени года, но чаще всего ее называли Фрией, Великой Госпожой. На голове Рамис был одет серебряный венчик, с которого свисал искусно сделанный полумесяц.

Рамис внезапно остановилась перед дверью и склонила голову. Мудрин и Фредемунд охватила тихая паника, потому что они не понимали, в чем дело.

— Топорище! — напомнила им Херта. — Мудрин, вырой его да поживей!

В этих краях существовал обычай зарывать в землю у порога топорище, обращенное лезвием вверх — в небо. Считалось, что тем самым хозяева защищают жилище от молнии. Но жрицы не могли находиться вблизи орудий и предметов, изготовленных из железа, потому что этот металл был слишком новым изобретением и слишком грубым материалом. Тончайшая духовная энергия Священных Жриц, которую они унаследовали от гигантов, живших в глубокой древности, когда все орудия изготавливались только из камня, приходила в полное расстройство, если где-нибудь поблизости находился железный предмет.

Мудрин вырыла топорище осколком глиняного горшка, и Рамис вошла в дом легкой грациозной поступью.