Сладостная ярость - Харт Кэтрин

Миссис Мелбурн натянула уродливый высокий ботинок на ногу Сэм. и взяла другой.

— В следующий раз, мистер Кинкейд, заставьте ее помыться, прежде чем идти в магазин. У нее грязные ноги! — Она презрительно потянула носом.

— Посудите сами, Берта, как же ей сохранить ноги чистыми, если она пришла сюда в одних чулках?! — задал резонный вопрос Трэвис.

Вместо ответа Берта так сильно нажала на больную лодыжку Сэм, примеривая ей другой ботинок, что та невольно вскрикнула.

— Черт побери, старая ведьма! — завопила она. — Ты сделала это нарочно.

Трэвис застонал. Он предчувствовал, что это дело гак просто не кончится.

— Сэм, немедленно извинись перед миссис Мелбурн! Сэм обратила потемневший, как грозовая туча, взор в его сторону.

— Только когда ад покроется льдом! — огрызнулась девушка. — Она нарочно дернула мою больную ногу, а эти жуткие колодки на три размера меньше, чем надо! Она вредная женщина, и это она должна просить у меня прощения, а не наоборот.

— Что? Никогда! — возмутилась миссис Мелбурн.

— А следовало бы! Может, от этого ваш характер немного полутьшает! — не полезла за словом в карман Сэм, прежде чем Трэвис успел вмешаться.

— Ну, довольно! Если это благодарность за мою помощь, то мне ее не надо! — Миссис Мелбурн поднялась и удалилась к прилавку. — Выбирайте ей ботинки сами, мистер Кинкейд! Я не желаю обслуживать какую-то преступницу, да еще чтобы меня оскорбляли!

От его мрачного взгляда Сэм была готова провалиться сквозь землю, но она ни за что на свете не подала бы виду, что раскаивается. Она только вскинула подбородок.

— Хорошо, Сэм! Раз придется делать это самим, давай поскорей закончим, — мрачно заявил он, опускаясь рядом с ней на колени. Он взял ее ногу, положил себе на колено и начал шнуровать ботинок.

Она отдернула ногу назад.

— Кинкейд, я же говорю, проклятая штуковина мне мала! Большие пальцы упираются, а вся нога онемела.

— Не сочиняй, Сэм! — недовольно заворчал он.

— Я правду говорю. Я охромею, как только сделаю хоть один шаг в этих колодках!

Их глаза встретились, и Трэвису показалось, что он увидел во взгляде Сэм что-то сродни мольбе. Покорно вздохнув, он пощупал пальцем носок ботинка и удивленно поднял брови, когда почувствовал, что она действительно подвернула пальцы ног, чтобы влезть в ботинок.

— Ах, вот злющая карга! — пробормотал он.

— А я что говорила! — поддакнула Сэм.

Трэвис довольно долго повозился, пока не стащил с Сэм слишком тесные ботинки и не нашел другую пару нужного размера. Наконец Сэм, прихрамывая, вышла из магазина в новенькой паре самых уродливых, как ей казалось, ботинок.

— Если меня все же повесят, Кинкейд, я хочу, чтобы меня схоронили в моих старых сапогах, — угрюмо проговорила она. — Если же ты позволишь им положить меня в гроб в этих колодках, я найду способ выйти из могилы, и мой дух будет преследовать тебя вечно!

— Тогда нам надо подумать, как спасти твою шею от петли, не так ли? — возразил он. — Для начала тебе следует воздержаться от того, чтобы восстанавливать против себя весь город, Сэм. Ругаться и орать — не лучший способ заводить друзей.

— Если в этом городе такие друзья, как эта мымра, то по мне лучше враги, — ответила Сэм. — Вот уж мерзкая старая курица!

Трэвис ходил по своим делам, за ним плелась Сэм. Когда он зашел в банк, чтобы поговорить с Айком Гаррисоном об ожидающемся прибытии золота, Айк неодобрительно покосился в сторону Сэм.

— Поговорим об этом наедине, Трэвис. — Айк намекал на присутствие Сэм. — Ведь она растрезвонит каждому бандиту в округе о том, что услышала, — понизил голос Гаррисон.

— Будет тебе, Айк. Сэм никуда не денется и никому ничего не расскажет, — спокойно сказал Трэвис.

— Может, ты в этом уверен, но я нет, и нечего меня уговаривать. Что, если ей удастся сбежать? Что ж такого, что она девушка? Ее надо посадить за решетку в участок и держать под стражей.

Чтобы успокоить управляющего банком, Трэвис надел на Сэм наручники и пристегнул к крепкой конной привязи, а сам удалился вместе с Гаррисоном в его кабинет обсуждать дела. Он знал, что унизил девушку, хотя она не показала это ни словом, ни жестом. Она просто стояла прямо и неподвижно, как жердь, и осуждающе смотрела на него.

Как нарочно, в тот момент, когда Трэвис освобождал Сэм от наручников, к банку подошел пастор Олдрич с женой. Трэвис и так чувствовал себя неловко, а тут ему и вовсе стало не по себе, когда Альма Олдрич взглянула на него с грустным упреком, а на Сэм — с явным сочувствием.