Ожидая тебя - Майклз Кейси

— Нет. Во всяком случае, в последнее время, — улыбнулся Джек и заерзал на своем стуле, потому что хотел задать Киппу вопрос, который мучил его целых пять лет. Одно дело — получать письма и пытаться читать между строк. И совсем другое — спросить Киппа, который был ее другом, все это время оставался с ней. Он знал, что может рассчитывать на то, что Кипп скажет ему правду, всю правду. Он просто не знал, готов ли выслушать ее.

— Расскажи мне про Мери. Она здорова? Когда ты ее видел в последний раз?

Кипп провел рукой по своим светлым волосам и внимательно, оценивающе взглянул на друга.

— У нее все хорошо. Я видел ее как раз перед отъездом сюда. Я собрался к своему портному. Ты же знаешь, я его раб. Я просил ее поехать вместе со мной, но она отказывается покидать Колтрейн-Хаус. Она… — Кипп запнулся, развел руками, а потом, сжав кулаки, опустил их, словно ему надо было сказать слишком много, поэтому он не скажет ничего. — С ней все в порядке, Джек. Такая, какой ты ее себе представляешь.

На Джека внезапно нахлынули воспоминания: о младенце, которого он держал на руках, о ребенке, которого он знал, о девчонке-подростке, от которой он бегал, когда их интересы перестали совпадать, и о молодой девушке, от которой он старался быть как можно дальше, когда понял, что она мечтает об их союзе. В данный момент ему хотелось сконцентрироваться на ребенке, на том времени, когда он любил ее больше всего, когда думал о ней как о сестре.

— У нее все та же улыбка во весь рот?

Кипп вздохнул, улыбнулся, и Джек почувствовал, что друг ему сопереживает. Но было что-то еще, чего он не хотел знать, потому что во вздохе Киппа ему послышалось осуждение, а может, даже презрение. Он вдруг рассердился. Он вспомнил, как однажды Клэнси сказал ему: «Ищи, в чем загвоздка». Кипп, как бы он его ни любил, сколько бы они ни пережили вместе, не мог знать, что Джек чувствует на самом деле. Только Джек понимал, в чем загвоздка.

Потом Кипп улыбнулся, и Джек немного расслабился, хотя и оставался начеку.

— А как она смеется! — Кипп покачал головой. — Ее смех по-прежнему заразителен, когда его слышишь, сердце вздрагивает и не хочешь смеяться вместе с ней, а смеешься. Правда, в последние годы я не так часто слышал ее смех.

— Мы все взрослеем, Кипп. Жизнь не такая уж веселая штука, когда смотришь на нес глазами взрослого человека. Неужели Мери все еще своевольничает, а Алоизиус бегает за ней и следит за тем, чтобы она не набедокурила.

— Ты очень рассчитывал на Алоизиуса, не так ли? Как и на Генри Шерлока…

— А-а, Генри. — Джек стал рассматривать свои руки, поворачивая их в разные стороны, внимательно изучая ногти. И все это для того, чтобы сдержаться. Это было нелегко: прошлое слишком свежо в памяти. Но надо покрепче держать себя в узде. Все будет зависеть от того, найдет ли он последние недостающие кусочки мозаики и сложится ли вся картина, прежде чем он начнет действовать, прежде чем сможет дать Киппу ответы на вопросы, которые тот жаждет получить. Он однажды уже подверг Киппа опасности, второй раз этого не сделает.

— А как поживает мой хороший друг и защитник, Кипп? Процветает, не так ли?

— Что? — неожиданно встрепенулся Кипп. — Я не понимаю твоего тона. Ты хочешь сказать, что он тебе не друг? Боже, Джек, да ты мог умереть в ту ночь, если бы не Генри Шерлок. Он всегда был твоим другом.

— Ты именно так и думал, Кипп. — Джек посмотрел на друга и увидел, что тот смущен.

— Да, я так думал. Твой отец сошел с ума, Джек. Он в любой момент мог передать нас судье, даже после того, как ты ему обещал выполнить его приказ. Генри спас тебе жизнь, спас жизнь мне и всем остальным.

У Джека заиграли желваки.

— Неужели?

Кипп почесал подбородок и посмотрел на Джека:

— Разве не так? В чем дело, Джек? Что тебе известно? Я же вижу, что ты что-то от меня скрываешь.

Джек не стал отвечать. Он и так сказал слишком много. Ему не нужна ничья помощь. Он уже прошел через это. Это его схватка, и только его.

Ему надо еще задать всего один вопрос, чтобы понять, не одержим ли он, решить, чувствует ли его друг хотя бы частично то, что чувствует он.

— Я хочу тебя кое о чем спросить, Кипп. Расскажи мне о нашем хорошем друге Генри. О нашем дорогом, тихом, почти незаметном друге. Ты можешь его описать? Ты знаешь, какого цвета у него глаза, сколько ему может быть лет? Есть ли у него друзья, семья? Или он просто часть Колтрейн-Хауса? Неприметная, как, например, дверь или стул, который стоит в углу с незапамятных времен? Неужели мы так к нему привыкли, что не задаемся вопросом, почему он остается в Колтрейн-Хаусе?