Ночные услады - Райс Патриция

Лошади бродили между шатров. Сопровождавшие сэра Филиппа воины поскакали дальше, а он остановил коня у самого просторного шатра, украшенного стягами. Он стоял у опушки леса, обращенный к нему тыльной стороной, вход же был расположен так, что весь лагерь, разместившийся на склоне холма, был виден как на ладони. Отсюда можно было наблюдать не только за тем, что происходит в военном лагере, но даже и за тем, что делается за стенами замка.

Филипп спешился, снял Эльвину с седла и отнес ее к входу в шатер. Там он, не церемонясь, бросил ее на гору подушек под меховым пологом, служащим ему постелью, и молча вышел.

Слишком усталая, чтобы протестовать, Эльвина лежала, прислушиваясь к негромким голосам снаружи. Он ставит караул, решила она и нахмурилась. Впрочем, чего еще ждать? Усталость взяла свое, и Эльвина, свернувшись на мягкой постели, уснула.

Она проснулась, когда Филипп лег рядом. Под его весом просели подушки, и Эльвина, зажмурившись, притворилась спящей. Филипп повернулся на бок и устроился поудобнее.

Она не решилась открыть глаза, пока не убедилась, что он заснул. Только тогда Эльвина, приподнявшись на локте, посмотрела на человека, знакомство с которым принесло ей столько несчастий. Лицо его казалось осунувшимся, и губы даже во сне были плотно сжаты.

Поскольку Эльвине надо было собраться с силами для предстоящей борьбы, она тоже уснула.

В полдень солнце нагрело шелковый полог, и в шатре стало душно. Эльвина не слишком уютно чувствовала себя в рубашке и шерстяной тунике. Кроме того, одна коса оказалась придавленной чем-то тяжелым. Эльвина потянула ее, пытаясь высвободиться. Не тут-то было.

Увидев, что волосы ее придавлены спящим полуголым мужчиной, Эльвина окончательно проснулась и вспомнила, где находится. Она с трудом сдерживала гнев. Хватит с нее одного раза. Больше он ее не затащит в постель.

Вытащив косу из-под его плеча, Эльвина обвела взглядом шатер. Должен найтись какой-то способ убежать. Филипп лежал между нею и выходом. Будь у Эльвины нож, она бы подрезала одну из веревок, удерживающих шатер, и выбралась бы наружу со стороны леса. Но ножа не было. Эльвина осторожно перелезла через Филиппа, но не успела отползти и на несколько дюймов, как мощная рука схватила ее и бросила на подушки. Филипп навис над ней грозной тенью.

— И куда это ты собралась?

— Как можно дальше от вас, милорд, — выпалила она в ответ.

Он больно сжимал ее плечо, а выражение глаз не сулило ничего доброго.

Разорвав сверху донизу ее одежду, Филипп взирал на нагую женщину не с удовольствием, а с еле сдерживаемой яростью.

— Теперь, если ты, конечно, не пожелаешь пройтись голой перед моими воинами, отсюда ты не выберешься.

В голосе его звучали ненависть и презрение. Филипп ясно дал понять Эльвине, каково ее положение в этом лагере. До этого момента она тешила себя воспоминаниями о мужчине, столь бережно и умело открывшим для нее новый мир. Именно таким Эльвина помнила его, а не демоном, насиловавшим ее на глазах у зрителей. Этот демон был порождением кошмара, в реальность которого она до сих пор отказывалась верить. Неизвестно, что лучше: остаться с ним или выйти голой к его воинам.

Не встречая более сопротивления, Филипп, не торопясь, принялся рассматривать свою пленницу.

Эльвина съежилась под его холодным оценивающим взглядом, будто среди жаркого полдня на нее повеяло зимой. Но что еще хуже, он не ограничился только разглядыванием. Ладонь Филиппа заскользила по маршруту, проложенному его глазами.

Эльвина вздрогнула как от боли, когда он прикоснулся к соску. Она попыталась откатиться в сторону, но Филипп прижал ее к подушкам.

— Ты поклялась согревать мою постель до тех пор, пока я от тебя не устану, и я позабочусь о том, чтобы ты сдержала слово. Едва ли такая хорошенькая девчонка мне скоро надоест, так что придется тебе свыкнуться со своими обязанностями. Возможно, когда мое семя прорастет в тебе и ты станешь толстой и некрасивой, я отошлю тебя назад, к твоему любовнику. Он будет рад, не сомневайся. А что до прибавления в стане бастардов его господина, так и это событие порадует его, поскольку в придачу к пасынку он получит звонкую монету. А теперь, шлюха, раздвинь ноги.

Филипп сбросил с себя остатки одежды. Его слова наполнили Эльвину ужасом, затем гнев возобладал над страхом, и она ударила его по щеке изо всех сил.

Ладонь саднило от удара, но Филипп вроде и не почувствовал боли. Закинув ей руки за голову, он спокойно и тихо сказал: — Еще раз сделаешь это, и тебе придется плохо.