Избранница горца - Монинг Карен Мари

Джесси хотела заехать домой и забрать кое-какие вещи, но Кейон МакКелтар сразу наложил на это безоговорочный запрет.

« Убийца уже может поджидать тебя там, женщина», — сказал он, и она вздрогнула. Ужасно думать, что кто-то прячется в ее темной квартире и ждет момента, когда сможет убить ее. Как странно, что она не может вернуться домой. И еще долго, долго не сможет.

Возможно, даже никогда.

Джесси поняла это, когда вела машину. Она зашла слишком далеко, чтобы теперь поворачивать обратно. Она в бегах. Ситуация не была бы такой ужасной, если бы Марк не поймал ее с артефактом.

Но он ее увидел. Молоко пролито, и нечего плакать.

Она взглянула на Кейона, почти скрытого за огромным зеркалом, которое стояло между задними сиденьями. Добрая четверть зеркала торчала из открытой задней дверцы. Для защиты от повреждений эта часть была обмотана вещами Джесси — жакетами, свитерами и футболками, накопившимися в ее машине со сменой времен года, — которые служили амортизатором между стеклом и металлической дверцей.

Кейону, упиравшемуся головой в потолок, было ужасно неудобно. Загнать его в крошечный салон машины было не легче, чем заманить в зеркало.

Всю дорогу они ссорились. Выражению «любитель давать советы водителю» Кейон придал совершенно новую глубину.

« Прекрати так резко останавливаться! Господи, женщина, тебе обязательно катапультироваться после каждой остановки? Ты уверена, что мы хорошо закрепили зеркало? Нам нужно остановиться и проверить. Во имя Дану, девочка, постарайся вести эту тварь осторожно, не пришпоривай ее так!» Тишина, приглушенные проклятия, потом: « Лошади! Что, черт побери, случилось с лошадьми? Их уничтожили в битве?»

Когда Джесси наконец включила свой любимый диск «Godsmack», чтобы заглушить его жалобы, Кейон взревел так, что в машине задрожали стекла: « Во имя всего святого, женщина, что это за жуткий шум? Заставь это замолчать! Даже на поле битвы не бывает такой какофонии!»

Ха. Она любила «Godsmack». А у него явно ужасный музыкальный вкус.

Поморщившись, Джесси включила «Реквием» Моцарта — который приберегала для самых мрачных дней, то есть слушала всю неделю, — и через несколько минут Кейон начал радостно насвистывать. Вот и пойми его.

— Тебе придется остаться здесь, — сказала она. — Я сниму номер и вернусь за тобой.

— Не думаю, — прорычал горец.

— Ты выглядишь не так, как мы.

— Нэй. Я больше. Сильнее. Лучше.

Взгляд, которым наградила его Джесси, говорил, что на кончике ее языка вертится колкость.

— Я не это имела в виду. Персонал гостиницы сразу насторожится и наверняка запомнит нас, если ты появишься там в таком наряде.

— Предоставь это мне, женщина.

И прежде чем она успела сказать хоть слово, он взялся за ручку, открыл дверцу и вышел. Точнее, вылез и выпрямился, закрывая за собой дверцу.

Для человека из девятого века Кейон слишком хорошо ориентировался в современном мире, удивленно отметила Джесси, хотя о вещах он скорее просто знал, но не умел с ними обращаться. Когда горец первый раз оказался в машине, он тщательно все изучил, поворачивая и нажимая все, что поворачивалось и нажималось. Даже в задумчивости присматривался к рулевому колесу. К счастью, он вовремя передумал. К несчастью, Джесси была уверена, что передышка долго не продлится. Слишком уж ему нравилось быть «у руля».

—  Вы не будете на меня смотреть, — услышала она его слова, адресованные служащим гостиницы. — Вы будете видеть только ее. — Тишина. Потом: — И вы не будете смотреть на ее грудь.

Джесси моргнула и рассмеялась. Ну что за неандерталец! Ведет себя так, словно ее грудь принадлежит ему! Он что, думает, что служащие будут так же послушно подчиняться ему, как это сделал Марк?

Что ж, у нее есть для него новость: не настолько уж он впечатляет.

— Не настолько уж ты впечатляешь, — сказала Джесси, выходя из машины и оглядывая окрестные крыши.

Пять служащих гостиницы стояли у машины, и все они смотрели на нее, только на нее, и только ей в лицо.

— Позволите забрать ваш багаж, мадам? — спросил один из них, глядя ей в глаза.

Мужчины редко так поступали. По крайней мере сначала. Джесси одернула свитер и глубоко, с наслаждением вздохнула. Это всегда срабатывало.