Голубоглазая ведьма - Картленд Барбара

Няня завернула Идиллу в белое одеяло, так что девушка напоминала кокон. Маркиз понял, что няня поступила таким образом не только для того, чтобы гостье было тепло, но и по соображениям скромности.

Взглянув на маленькое бледное личико, выглядывавшее из одеяла, маркиз обратил внимание, что няня заплела волосы девушки в две косы, перевязанные ярко-синими лентами.

– Доброе утро, Идилла, – тихо сказал маркиз.

– Доброе утро... милорд, – ответила девушка. Ее голос звучал более уверенно. Судя по всему, нянино лечение приносило плоды.

У маркиза создалось впечатление, что Идилла была сильно смущена. Чтобы успокоить ее, он объявил:

– Не бойтесь, я вас не уроню. Мы будем спускаться по лестнице очень осторожно. И вы сами увидите, что в комнате, куда няня решила вас поселить, вам будет гораздо удобнее.

С этими словами маркиз взял девушку на руки, словно ребенка. Нести столь хрупкое, почти невесомое создание не составляло ни малейшего труда.

Ссадины на лице девушки стали заживать. Правда, они еще были заметны, но открытые раны, затянувшиеся свежей кожицей, скорее всего должны были вовсе исчезнуть в ближайшие несколько дней.

Маркиз стал медленно спускаться по ступеням довольно узкой лестницы. Ему пришло в голову, что он лишь во второй раз в жизни несет женщину, не преследуя амурных целей.

Идилла напряженно застыла в его руках. Она не поднимала глаз на маркиза, а смотрела прямо перед собой. Однако ему показалось, будто девушка ведет себя так скованно потому, что оказалась в объятиях мужчины, а не из-того, что опасается, что он может ее уронить.

«Как она молода и непосредственна, – подумал маркиз. – Интересно, есть ли у нее какой-нибудь поклонник, который поет дифирамбы ее красоте? Невероятно, чтобы такая незаурядная внешность осталась незамеченной».

Впрочем, судя по робости, эта девушка не привыкла к общению с мужчинами. Может быть, она росла в какой-либо уединенной местности или воспитывалась в стенах монастыря?

Маркиз почувствовал, что загадочная история гостьи вызывает у него все большее любопытство.

Кто она? Откуда взялась в этих местах? Как ее зовут? И почему кто-то хотел смерти столь невинного создания?

Последний вопрос мучил его более всего.

Между тем маркиз оказался со своей драгоценной ношей на втором этаже и пошел по широкому коридору к спальне, некогда принадлежавшей его покойной бабушке.

Эта комната, выдержанная в строгом классическом стиле, прославившем Адама и его сыновей, была светлой и просторной.

Стены спальни покрывала плотная узорчатая ткань, панели с орнаментом из золотых виноградных листьев были подобраны ей в тон. Кровать с балдахином из бледно-голубого шелка украшали столбики в форме стволов пальм.

Канапе было покрыто накидкой из страусиных перьев, а поверх балдахина эбеновые ангелы держали гирлянды из белых и алых роз, перевитые синими лентами.

Первоначально в комнате было пять окон. Потом центральное окно переделали в дверь на балкон, что нарушало строгую соразмерность, характерную для интерьеров известного архитектора.

Дверь на балкон располагалась как раз напротив кровати, так что Идилла, которую маркиз бережно опустил на ее новое место, могла любоваться разноцветными азалиями в горшках, выставленными на балкон.

Над мраморной балюстрадой голубело чистое небо, чуть поодаль виднелся фонтан, в котором росли белые водяные лилии.

Вслед за маркизом в комнату вошла няня.

– Если ваша милость ненадолго выйдет на балкон, я устрою мисс Идиллу поудобнее! – сказала она.

Маркиз послушно отправился к двери.

В углу балкона стояло удобное плетеное кресло со скамеечкой для ног. На кресле имелись металлические прутья, на которые можно было натянуть муслиновый навес от солнца. Маркиз знал, что кресло осталось после бабушки. Он в который раз пожалел, что ему не довелось застать ее в живых – старая леди умерла до его рождения.

Однако маркизу было известно, что в библиотеке хранятся бабушкины дневники. Он решил разыскать их и просмотреть. Почему-то у него мелькнула мысль, что когда Идилле станет лучше, ее также заинтересуют записи, сделанные добрых сорок лет назад.

Странно, что теперь комнату величественной леди заняла девушка, о которой маркиз ровным счетом ничего не знал. Как осудили бы маркиза за такое непонятное великодушие многие из его знакомых!

– Ваша милость, если хотите, можете вернуться в комнату, – окликнула его няня.