Капитуляция - Клейпас Лиза

- У нее будет все, что она пожелает, - ровно ответил Джейсон, скрывая триумф, наконец-то получив женщину, которую хотел столько лет. После этого он по-деловому сделал предложение Лауре, сообщив ей о решении, которое уже было принято им и ее отцом. У них не было помолвки – Джейсон считал, что будет глупо дать ей возможность отвергнуть его, что она, конечно бы, сделала. Вместо этого он ловко обыграл ситуацию таким образом, что у нее не оставалось другого выбора, кроме как принять его в качестве мужа. Он знал, что никак больше ему ее не заполучить. Ее хотел каждый мужчина в Бостоне. И если бы не он, она бы стала женой джентльмена таких же голубых кровей, что и она.

Со временем, подумал Джейсон, она свыкнется с ним… а затем, возможно, он сможет открыть ей свои чувства. К сожалению, он не учел, что ей будут так отвратительны его прикосновения. Она испытывала такое явное отвращение к своему недостойному мужу, что, помоги ему Бог, он – который всегда был таким сдержанным – рядом с ней, казалось, постоянно выходил из себя.

Низко опустив голову, Лаура быстро шагала по коридору, единственной ее мыслью было сбежать. Недалеко находилась большая музыкальная комната, которую также использовали как бальную залу. Многочисленные гости развлекались легкой беседой и танцевали вальс, исполняемый оркестром. Не замечая музыки и смеха, Лаура прошла через холл к передней двери и выскользнула наружу. Сырой ноябрьский воздух пронизывал ее украшенное парчой атласное платье. Она вздрогнула и обхватила себя руками, разглядывая тускло освещенную улицу, где покрытые лаком кареты и кучера в ливреях ждали отбытия гостей.

Став в тени крыльца модного шестиэтажного дома на Бикон-Стрит, Лаура задумалась, что же ей делать дальше. Было ясно, что Джейсон ее ненавидит. Она больше не могла его видеть. Она оказалась никчемной женой, никчемной женщиной. Глаза ее наполнились слезами, и она попыталась заставить себя не плакать. Господи, что если кто-нибудь увидит ее здесь рыдающей на ступеньках собственного дома? Внезапно на улице раздался веселый свист. Она с беспокойством уставилась в темноту. – Х-хейл? – крикнула она. – Хейл, это ты?

Мягкий смешок ее брата донесся до нее. – Хммм… как сказать, пожалуй, это и правда я. Я пересек границу между поздно, как принято в свете, и чересчур поздно?

Лаура хихикнула сквозь слезы. – Как всегда.

- Ах, ну ты ведь простишь меня, - сказал Хейл и взбежал по ступенькам со своей привычной энергией. – Ты ждала меня? Черт, ты стоишь на улице в этом тонком платье! Сколько… - Он оборвался, взяв ее лицо своими затянутыми в перчатки руками и приподняв за подбородок. Слезы покатились из глаз Лауры, и она крепко стиснула его запястья. – Я рада, что ты здесь, Хейл, - выговорила она.

- Лаура, милая. – Взволнованный, Хейл прижал ее головой к своему шерстяному пальто. – О Боже, что произошло?

- Я не могу тебе сказать.

- О, ты можешь, и ты это сделаешь. Но не здесь. – Он взъерошил ей волосы, легкомысленно распустив ее шиньон. – Пойдем внутрь и поговорим.

Лаура покачала головой. – Люди… люди увидят…

- Мы обойдем вокруг дома и войдем через кухню. – Хейл стащил свое пальто и накинул его на ее узкие плечи. – Это как-то связано с Джейсоном, да?

Горло ее неприятно сжалось, и она кивнула. Не сказав больше ни слова, Хейл положил руку ей на талию и повел вниз по ступенькам, защищая от глаз кучеров и прохожих. К тому времени, как они достигли кухни, дверь которой выходила на задний двор, Лауру мучительно трясло. Тепло и свет кухни поглотили ее, но не прогнали ее оцепенения.

- Да ведь это же миссис Моран, - услышала она громкое восклицание экономки.

Хейл обворожительно улыбнулся старой женщине. Он вырос красивым и крепким мужчиной с зелеными глазами, густыми каштановыми волосами и такими же густыми усами. Его открытость очаровывала всех женщин. – Миссис Рамси, боюсь, у моей сестры приступ меланхолии, - сказал он. – Не могли бы вы как-то сообщить мистеру Морану – только осторожно – что она пошла спать?

- Конечно, мистер Прескотт.

Меланхолия, насмешливо подумала Лаура. Что ж, это сработает. Такую отговорку встречали с молчаливым пониманием. Из-за тугих корсетов и тяжелых волосяных турнюров, которые все надевали под платья, женщины часто чувствовали головокружение и падали в обмороки. В действительности, такие случаи считались доказательством женской утонченности.