Львица - Гарвуд Джулия

Это может побудить Кристину кинуться обратно к этим дикарям, которые вырастили ее. Глупая девчонка все еще упорно твердит о возвращении домой! Графиня не могла допустить этого. Кристина стала для нее средством возвращения в общество. Даже те, кто помнил ее прошлые проступки, были так очарованы Кристиной, что стали вновь принимать графиню.

И еще ее беспокоил Эдвард. Отцу Кристины совсем не понравится, что она перехитрила его. Даже если он остался таким же добродушным, каким она его помнила, он все равно может попытаться завладеть частью состояния. Хотя Кристина, пожалуй, сможет справиться с отцом.

О да, просто необходимо, чтобы эта глупая девчонка оставалась в Англии до тех пор, пока она нужна графине. Крайне необходимо.

Глава 6

"Личные покои Эдварда находились в отдельном крыле, примыкавшем к главному-зданию дворца. Я решила, не теряя времени, рассказать ему о том, что творится вокруг. Видишь ли, дитя мое, я не могла поверить, что мой муж знает об этом. Я хотела думать, что виноваты его люди.

Войдя в кабинет Эдварда через боковую дверь, я была слишком потрясена тем, что увидела, чтобы обнаружить свое присутствие. Мой муж находился там со своей любовницей. Совершенно нагие, они спаривались на ковре, как животные. Его любовницу звали Николь. Она оседлала Эдварда, словно жеребца. Мой муж грубыми выкриками подбадривал ее. Его веки были плотно сомкнуты, лицо сведено гримасой желания.

Женщина, должно быть, что-то почувствовала. Она внезапно повернула голову и взглянула прямо на меня. Я была уверена, что она тут же закричит и Эдвард узнает о моем присутствии. Но она не сделала этого. Николь продолжала вести себя столь же бесстыдно, при этом торжествующе улыбаясь и глядя мне в глаза.

Не помню, сколько я так простояла. Вернувшись к себе, я стала обдумывать побег".

Запись в дневнике

20 августа 1795 года

– Лайон, что это с тобой? Ведь ты улыбнулся Мэтью! И кажется, даже спросил о здоровье его матери! Ты что, плохо себя чувствуешь?

Вопросы эти задавала леди Диана, несущаяся вприпрыжку за братом по ступенькам лестницы, ведущей к спальням.

Лайон повернулся к ней.

– Ты недовольна, когда я хмурюсь. Теперь тебя, похоже, расстраивает, что я улыбаюсь. Ты реши, чего бы тебе хотелось, а я постараюсь под тебя подстроиться.

Диана широко распахнула глаза, услышав поддразнивающие нотки в голосе брата.

– Ты болен, да? Тебя снова беспокоит колено? Не смотри на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Как странно видеть тебя улыбающимся, особенно во время визита к маме! Я знаю, как она может утомлять, – я ведь живу с ней. А ты бываешь у нее только один раз в неделю. Я знаю, что мама не виновата, но бывают моменты, когда мне хочется попросить тебя разрешить мне переехать к тебе. Должно быть, стыдно признаваться в этом?

– Нет ничего постыдного в том, чтобы быть честной с родным братом. Тебе трудно приходится с тех пор, как умер Джеймс, так ведь?

Глаза Дианы наполнились слезами, когда она услышала сочувствие в голосе Лайона, и он почувствовал раздражение. Сестра всегда была чрезвычайно эмоциональной, если дело касалось их семьи. Лайон же являл собой полную ее противоположность. Ему всегда трудно было открыто проявлять нежные чувства. Он было уж собрался обнять сестру и посочувствовать ей, но все-таки отказался от этого непривычного намерения. Она, вероятно, тогда была бы так поражена, что разразилась бы целым потоком слез.

Лайон сегодня не хотел видеть слез. Достаточно уже того, что ему придется вынести этот ужасный визит к матери.

– Я так верила, что маме станет лучше, когда ты велел слугам открыть городской дом на время моего сезона, Лайон, но она так и не выходила из своей комнаты со дня нашего приезда в Лондон.

Он лишь кивнул и продолжил путь.

– Мама ни капельки не ожесточена, – прошептала Диана, – но она вся в себе. Я пытаюсь рассказывать ей о приемах, которые посещаю. Она не слушает. Ей хочется говорить только о Джеймсе.

– Иди вниз и жди меня там, Диана. Мне нужно кое-что обсудить с тобой. И не нужно так тревожиться. – Он подмигнул. – Обещаю, что не расстрою нашу мать. Я буду вести себя образцово.

– Правда? – Голос Дианы задрожал. – Тебе нездоровится, да?

Лайон рассмеялся:

– Господи, неужели я всегда был таким чудовищем?

И прежде чем Диана успела придумать тактичный ответ, который не был бы абсолютной ложью, Лайон распахнул дверь в покои матери. Затем он закрыл за собой дверь и прошел через затемненную душную комнату.