Наваждение страсти - Крейг Джэсмин

Только одно смущало сэра Клайва в истории с двойной оплатой. И великий визирь, и эмир потребовали, чтобы Карим был доставлен на родину живым и здоровым. Это, конечно, вызывало у сэра Клайва досаду, поскольку ему безумно хотелось проучить наглеца, но ради денег он решил пожертвовать удовольствием.

– Вы затеяли опасную игру, принц Карим, – предупредил сэр Клайв, гордясь своим самообладанием. – Великий визирь очень недоволен вашим поведением. Ему доложили, что вы лично помогали греческим крестьянам, борющимся в Морее против великодушного султана.

– Я был в Морее в прошлом году, сэр. У меня там поместье, оно досталось мне в наследство от матери.

– И это все, что вы можете сказать на сей счет?

– Да. Я уже говорил вам, сэр Клайв, что буду держать ответ только перед самим султаном.

Сэр Клайв резко отвернулся. Несмотря на отчаянные попытки сдержаться, он все-таки вышел из себя.

– Вы вскоре убедитесь, что у великого визиря иной взгляд на вещи. Каких бы либеральных идей ни придерживался султан, его министры не принимают всерьез притязаний греков на свободу. Население Морей – это либо крестьяне, либо разбойники, там царят разброд и шатание. Греция, как и почти вся восточная Европа, около четырех веков находится во владении Оттоманской империи, и мы не видим оснований, почему так не может продолжаться еще четыре столетия.

– Может быть, потому, что греческий народ этого не допустит? Я уж не говорю о растущих амбициях русского императора.

Сэр Клайв злобно прошипел:

– Вы с мистером Каннингом – оба романтики. Как лорд Байрон. Вы путаете сегодняшних, сплошь неграмотных греческих крестьян с благородными греческими философами прошлого. Но, к счастью, у многих англичан, в том числе и у герцога Веллингтона, более реалистичный взгляд на данный вопрос.

Александр рассмеялся.

– Пожалуй, впервые в жизни кто-то назвал английского министра иностранных дел романтиком! Поверьте, мистер Каннинг прекрасно понимает ограниченность возможностей греческих патриотов. И вовсе не разделяет донкихотских порывов лорда Байрона, который погиб, защищая осажденный Миссулонги. Каннинг просто хочет избежать кровопролития, в которое будет втянуто пол-Европы. Вам ли не понимать, что русские ждут не дождутся падения Оттоманской империи, рассчитывая прибрать к рукам ее осколки?

Губы сэра Клайва презрительно искривились.

– Мне известно, что мистер Каннинг трепещет перед Россией.

– Ах, да! Я и забыл, что вы слывете в министерстве знатоком Оттоманской империи! И вдобавок, если мне не изменяет память, входите в ближайшее окружение мистера Каннинга. Неудивительно, что вам так хорошо известны его взгляды. Тут уж сэр Клайв не выдержал.

– Позвольте! Мы сейчас обсуждаем ваше положение и вашу измену, принц Карим! И я бы не советовал вам меня сердить. Вы неглупый человек и понимаете, что я в состоянии облегчить жизнь пленника на борту корабля… или, наоборот, серьезно усложнить ее.

– В таком случае давайте непременно обсудим мое положение, ибо для меня комфорт чрезвычайно важен. Почему вы везете меня в Стамбул, сэр Клайв?

– Потому что мне за это заплатили. Вас шокирует моя откровенность? По-вашему, английский джентльмен не должен руководствоваться денежными соображениями? Вы думаете, ему следует быть выше этого?

– Я так не говорил.

Сэр Клайв горько улыбнулся.

– Не говорили просто потому, что вы с Востока. Ну а у нас, в Англии, считается, что джентльмен должен жить на средства, получаемые с имений, оставленных ему отцом. А ежели отец, предположим, проиграл свои имения, то общество не знает, что посоветовать незадачливому сыну. Оно твердо знает только одно: джентльмен ни при каких обстоятельствах не может заниматься коммерцией. Иначе он перестанет быть джентльменом.

– Понятно. Тогда мне тем более странно, что торговля человеческой жизнью не считается у вас коммерцией. Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что мы, бедные азиаты, с трудом постигаем сложности изощренного английского этикета.

Пухлые щеки сэра Клайва гневно вспыхнули.

– Вы делаете неправильные выводы, принц Карим! Это ваш отец, эмир Ибрагим Гуссейн, хочет вернуть вас в Стамбул. Я вовсе не желаю вам зла, и, клянусь, у меня и в мыслях нет торговать вашей жизнью!

– Неужели? Однако по дороге в Гастингс на меня напали четверо приближенных великого визиря, а ведь только вы и мистер Каннинг знали, куда я направляюсь. Теперь вы тоже будете утверждать, что великий визирь не приложил руку к попыткам вернуть меня на родину?