Дитя любви - Холт Виктория

— О, моя дорогая! Но все кончено, теперь нам надо помочь тебе забыть об этом!

— Ты действительно думаешь, что когда-нибудь я смогу это сделать?

— Да, любовь моя! Я знаю, что ты сейчас испытываешь.

— Ничего ты не знаешь! О, как бы мне хотелось, чтобы ты перестала говорить об этом! Мне нечего сказать тебе, ты меня не понимаешь! Харриет…

— Ну конечно, Харриет понимала все прекрасно!

— Харриет была очень добра ко мне!

— И укрыла его у себя, и послала за тобой! От Харриет можно было ожидать чего-нибудь подобного: она совсем не думает о других!

— Я не согласна!

— О, она очаровала тебя, как и всех остальных! Я уверена в этом!

— Харриет с пониманием отнеслась ко мне! Я никогда не забуду того, что она для меня сделала! Мама, пожалуйста, оставь меня! Я хочу побыть одна!

Ее укоризненный взгляд пронзил меня до глубины души, и я кинулась к ней в объятия. Она ничего не сказала, лишь прижала к себе, и все стало, как прежде.

Карл был очень расстроен тем, что произошло. Это стало первой его настоящей печалью. Он просто хмуро посмотрел на меня и произнес:

— Они не имели права поступать так с Джоселином!

Я было отвернулась, но он подошел, взял меня за руку и крепко сжал ее.

— Если бы там был я, — сказал он, — я бы не позволил этому случиться! Тебе надо было сказать мне, что он у тети Харриет.

— Ты бы ничего не смог сделать, Карл, ничего!

— Я ненавижу Титуса Оутса!

Странно, конечно, но Карлу лучше удалось утешить меня, чем матери.

Вернулся отец. Он был очень холоден со мной и в первый вечер даже не разговаривал. Но на следующий день, когда я вышла прогуляться в сад, он последовал за мной.

— В хорошую переделку вы попали! — сказал отец.

Я вызывающе взглянула на него.

— В каком смысле? — спросила я.

— Ты знаешь, о чем я говорю: об этом вашем романтическом приключении! Глупцы, целое скопище глупцов, а ты в особенности! Принять в подарок перстень-улику, а потом оставить его, чтобы другие полюбовались 1 — Ты не понимаешь! — возразила я.

— Да здесь и понимать особенно не требуется, чтобы разобраться во всем! Приезжает симпатичный юноша, и ты решаешь, как здорово будет прятать его, кормить, а потом принять от него в подарок перстень с крестом и именем, выгравированным на нем. А он между тем подозревается в заговоре, угрожающем жизни короля!

— Ты прекрасно знаешь, что никакого заговора не было и все это было подстроено одним из твоих друзей, этим Титусом Оутсом!

Он схватил меня так, что я даже вскрикнула от боли. Его руки стиснули меня как клещи.

— Он не относится к числу моих друзей! — сказал он. — Я презираю этого человека, но у меня хватает здравого смысла не принимать тех, против кого он выдвигает свои обвинения. Кто может сказать, кто будет следующим? И, клянусь Господом Богом, на месте этого следующего могли оказаться мы! Ты могла ввергнуть в пропасть всю нашу семью! Отвести их подозрения от тебя было совсем нелегко, могу тебя уверить, а все беды случились из-за шалости слабоумной девчонки!

— Это была не шалость, — вырвалась я из его хватки, — и предоставь мне возможность повторить все снова, я бы поступила точно так же!

— Я чувствую, у меня будет, что сказать, всем остальным, когда я увижусь с ними в следующий раз! Если они хотят рисковать своими жизнями, это их личное дело, но им не следовало бы втягивать в это глупую девчонку, которая могла причинить неприятности своим безалаберным поведением, вот что я тебе скажу!

— Значит, во всем ты винишь меня одну?

— Если ты приняла в подарок его перстень, то, по крайней мере, могла бы спрятать его как следует!

— Это была случайность! Он громко расхохотался.

— Ну да, конечно! А теперь кое-что к твоему сведению: если ты попробуешь снова ввязаться в подобную глупость, не рассчитывай, что я опять вытащу тебя оттуда!

— Я удивлена, что ты вообще побеспокоился о чем-либо!

— Это было необходимо, чтобы спасти всех нас! Я повернулась, кинулась в дом и заперлась у себя в комнате. Никогда в жизни не чувствовала я себя такой несчастной. Если бы он сказал мне хоть одно нежное слово, если бы он позаботился обо мне! Но он лишь показал мне, что, будь я одна в этом деле, он бы и пальцем о палец не ударил, чтобы спасти меня.

Он смотрел на меня с оттенком презрения, и я подумала, почему все мужчины, которые, подобно ему, увлекаются женщинами, — а кое-кто говорит, что увлекаются они даже слишком, — почему у них не найдется капельки любви для своей собственной дочери? Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что на самом деле случилось между мной и Джоселином? Уверена, он был бы в ужасе. Однако, судя по тому, что я слышала, в молодости у него много было подобных историй. Но то, что было естественным для него и тех, кто разделял с ним это удовольствие, было неприменимо к его дочери, что было весьма странно, ибо во всем остальном он отличался логичностью.