Спальня королевы - Бенцони Жюльетта

Старый Лувр был освещен от садов до самой крыши, тысячи свечей горели в залах дворца. Присутствовал весь двор, и юная фрейлина Сильви де Лиль смогла впервые увидеть его во всем великолепии. По случаю праздника кавалеры и дамы блистали немыслимой роскошью и элегантностью нарядов. Кругом переливались всеми цветами атлас и парча, сиял белоснежный батист, блестели золотые и серебряные кружева, извивались ленты, клубились перья и притягивали взгляд вышивки. Но все это служило лишь фоном для бесчисленного множества жемчуга и разноцветных драгоценных камней.

Король Людовик XIII любил одеваться скромно. Правда, он не следовал примеру своего отца, прославившегося, кроме всего прочего, еще и тем, что выходил к придворным в одном нижнем белье. Но в этот вечер костюм его величества сверкал, словно солнце. Но ему так и не удалось затмить главных героев праздника — королеву и кардинала Ришелье. И ее величество, и его высокопреосвященство поражали всех своими нарядами одинакового пурпурного цвета. И трудно было сказать, что выглядело более внушительно — сутана из ослепительного ярко-красного муара, на которой сверкал большой крест Святого Духа, усыпанный бриллиантами, или платье Анны Австрийской из генуэзской парчи. Она в этот вечер выбрала одеяние любимого цвета ее соперника, чтобы не позволить ему одному завладеть вниманием присутствующих. И ей это отлично удалось, потому что к великолепию наряда прибавлялось сияние ее красоты.

Глубокий вырез платья королевы обрамляло тончайшее кружево, припорошенное бриллиантовой изморозью. И все могли любоваться белизной ее груди, которую украшало знаменитое ожерелье из огромных грушевидных рубинов и ограненных в форме квадрата бриллиантов. Эту драгоценность ей подарил в день свадьбы ее отец, король Испании. Но носить его королева смогла, только став взрослой, настолько оно было тяжелым. Диадема и шесть браслетов из таких же камней делали эти украшения почти варварски прекрасными и превращали королеву Франции в идола, перед которым только и оставалось, что преклонить колени.

Но многие поняли это иначе. Королева отдала предпочтение испанским драгоценностям перед теми, не менее великолепными, что подарил ей муж. Королева пришла посмотреть пьесу из испанской жизни в сопровождении немецкого принца. Королева позволила себе невиданную роскошь, не очень одобрявшуюся ее супругом. Анна Австрийская бросила вызов королю Людовику XIII.

Мария де Отфор ничуть не ошибалась на этот счет, как и герцог де Бофор. Франсуа, в одеянии из золотого муара и коричневого бархата, подошел приветствовать королеву.

— Вы просто чудо как хороши, ваше величество, — взволнованно сказал он. — Увидев вас в этих украшениях, хочется пасть к вашим ногам и молиться, молиться и еще раз молиться, чтобы вы бросили хоть один нежный взгляд на распростертого перед вами несчастного.

— Неужели вы будете жаловаться на ту улыбку, что я дарю вам? — ответила королева. У Сильви сжалось сердце.

Анна Австрийская протянула унизанную кольцами руку герцогу де Бофору. Опустившись на одно колено, он припал к ней губами. Этот маленький спектакль не укрылся от взгляда короля.

— И за что это вы, мадам, так по-королевски награждаете моего племянника Бофора? — поинтересовался он. В его голосе явственно слышались нотки гнева. Но его жену это ничуть не встревожило.

— За удачный комплимент, сир! Для женщины это не имеет цены, будь она даже королева Франции.

— Как жаль, что мне не удалось прежде герцога де Бофора найти нужные слова, чтобы заслужить такую милость, — вступил в разговор подошедший кардинал.

— Разве ваше высокопреосвященство не знает, что королевы становятся на колени перед церковью? Если поступить наоборот, то в этом не будет никакого смысла, — парировала Анна Австрийская, едва заметно пожав плечами. Кардинал не упустил это движение, и в его взгляде вспыхнули гневные искры. Но словесная перепалка на этом закончилась.

Обратившись к церемониймейстеру, актеры почтеннейше просили разрешения начать. Все заняли свои места перед сценой, расположенной во всю ширину галереи и скрытой бархатным занавесом.

Несмотря на уколы ревности, только что испытанные Сильви, девушка увлеклась произведением господина Корнеля. Ее очаровали стихи и сама драматическая история двух влюбленных, разлученных неумолимыми законами чести. Мондори, возглавлявший труппу, был великолепным Родриго, а Маргарита Герен божественной Хименой.

Большинство тех, кто в этот момент смотрел спектакль, уже видели его в театре Марэ, но и они с не меньшим пылом приветствовали актеров овацией, как только король подал знак, что можно аплодировать. Его величеству героическая пьеса тоже понравилась, и он пообещал восхищенной представлением королеве, что «Сида» сыграют еще раз специально для нее. А кардинал Ришелье объявил, что спектакль будет сыгран несколько раз в его дворце и что автор получит денежное вознаграждение.

Только к яростным аплодисментам герцога Веймарского стоило отнестись с подозрением. Этот увалень, убаюканный музыкой не всегда ему понятных стихов, проспал все представление глубоким сном.

Среди фрейлин возбуждение достигло апогея.

— Это так прекрасно, что даже ледышка влюбится, — говорила одна.

— Мне показалось, что я раз десять едва не лишилась чувств! Ах! «Пронзенное нежданной, смертельной мукой сердце…» — добавила ее соседка.

— Никогда еще не приходилось слышать столь пламенного выражения таких глубоких чувств! Ах, от этого можно умереть, — вздохнула третья. — Посмотрите, как взволнована наша королева.

— Господин Буало написал: «Весь Париж смотрит на Химену глазами Родриго», — заметила Мария де Отфор. «Сид» тронул ее больше, чем ей хотелось в этом признаться, и она смеялась, чтобы скрыть свои чувства. — Но мы можем сказать, что и все женщины смотрят на Родриго глазами Химены. А вы, котенок, — девушка обернулась к Сильви, — что на это скажете?

— То же, что и вы! Это так прекрасно, что слезы не однажды застилали мне глаза.

— Итак, юные дамы, мне кажется, что вы по достоинству оценили стихи господина Корнеля, — произнес глубокий голос. Фрейлины, все как одна, вздрогнули и потеряли дар речи. Так бывало всегда, когда рядом неожиданно оказывался кардинал Ришелье. Только Мария де Отфор, ничуть не обескураженная этим внезапным появлением, спасла ситуацию:

— Я надеюсь, что они понравились и вам, ваше высокопреосвященство. Всем известен ваш отличный вкус в области искусства и литературы! Не думаете ли вы о том, чтобы принять автора в Академию?

Даже у великих людей есть свои маленькие слабости. Лесть Авроры де Отфор заставила Ришелье улыбнуться.