Фиора и король Франции - Бенцони Жюльетта

Треск ветвей и топот копыт, раздавшиеся из подлеска, прервали признания разбойника: охранники прево возвращали повозку, которую они остановили перед дорогой на Лош, когда она еще не успела догнать кортеж легата. Лошадьми правил солдат, а крепко связанного Помпео без церемоний вытащили из повозки и бросили на землю перед прево. Кошелек, полученный им некоторое время назад, был брошен на траву.

Так как Помпео делал вид, что не понимает вопросов, задаваемых ему Лермитом, Тордгуль сам взялся переводить, не ожидая, чтобы к этому привлекли одну из женщин.

— Мне приказали познакомиться с одним из конюхов или кучеров кардинала и договориться с ним, но этого я уже знал.

Идея подзаработать немного золота сразу же понравилась ему.

Тем более что это не представляло никакой опасности. Достаточно было сделать крюк и вернуться в эскорт. Никто бы ничего не заметил.

— Хватит делать из нас дураков! — вмешался Мортимер. — Разве легату не показалось бы подозрительным, что по прибытии в Лош повозка с двумя женщинами оказалась бы пустой?

Он обнажил свою шпагу и прижал ее острие к горлу Помпео, который понял, что этот здоровяк шутить не будет и просто его заколет. Поэтому, слегка поколебавшись, он ответил:

— Это было просто. Я должен был сказать, что дамы встретили друзей в Кормери и решили остаться с ними. Я должен был поблагодарить и…

— ..оставить себе содержимое повозки? Либо твой хозяин сообщник этого преступления, либо полный дурак, в чем я очень сомневаюсь.

— Клянусь, что он ничего не знает, — ответил кучер. — Это божий человек, один из глав церкви.

— Вот это надо бы выяснить, мессир Тристан, — сказал шотландец, убирая шпагу в ножны и дав знак отодвинуть пленника. — Кардинал сейчас в Лоше. Вам следовало бы поехать туда и задать ему несколько вопросов.

— Таково и мое намерение. Я думаю, что вы отвезете этих дам домой?

— Если они сейчас в состоянии двинуться в путь. Если же нет, то они могут попросить убежища на ночь в аббатстве Кормери. Король щедро одаривает аббатство, и его друзья будут там хорошо приняты.

— Я думаю, — ответила Фьора, — что мы выберем Кормери. Моя дорогая Леонарда в полном изнеможении, и признаюсь, я тоже хотела бы немного отдохнуть.

Подойдя к лошади прево, она протянула ему все еще слегка дрожавшую руку:

— Огромное вам спасибо, мессир! Я еще не знаю, каким чудом вам удалось спасти нас, но будьте уверены, что этого я никогда не забуду и скажу королю…

— Вы ничего не скажете, мадам! — сурово оборвал ее Лермит.

С быстротой и ловкостью, удивительными для человека его возраста, Тристан Лермит соскочил с лошади, чтобы попрощаться с молодой женщиной.

— Почему? — спросила Фьора.

— Если я получил какое-то право на вашу признательность, мадам, я милостиво прошу, скорее ради вас, чем ради нас, ничего не говорить нашему королю о том, что произошло этой ночью.

— Но почему? — никак не могла понять Фьора.

Тут в разговор вмешался Мортимер:

— Тристан прав, не всю правду стоит говорить. Если человек, на которого мы думаем, действительно организовал все это, то король не станет нас слушать, потому что не поверит нам.

— Да, — кивнул прево, — нам надо будет представить веские доказательства.

— Какие доказательства? — возразила Фьора, которая чуть не задохнулась от гнева. — Разве их мало на этой поляне? А эти двое? Может, кардинал скажет вам что-нибудь. Наконец, есть я и Леонарда.

— Вы были правы, упомянув о себе в последнюю очередь, — кисло сказал Мортимер. — Ваше слово практически не будет ничего стоить. Для короля Людовика женщины — это болтуньи с дьявольским воображением, а человека, которого мы подозреваем, он знает очень хорошо и верит ему.

— Вы думаете, что это… — начала Фьора, которой в голову пришла какая-то мысль.

Но прево остановил ее жестом:

— Не называйте никаких имен, мадам! И позвольте мне вести это дело так, как я считаю нужным. Разрешите проститься, мадам. Вам нужен для сопровождения кто-нибудь из моих людей?

— В этом нет необходимости! — сказал Мортимер. — Я беру это на себя и благодарю вас, мессир, за то, что вы поверили мне!

И за то, что вовремя помогли.

Подобие улыбки осветило на мгновение суровое лицо Тристана Лермита.

— Я лишь выполняю обязанности, возложенные на меня, молодой человек, но признаюсь, что я чувствителен к дружеским отношениям. Когда-то, очень давно, я преданно служил, как и вы, одной даме… очень красивой!