Львица и лилия - Картленд Барбара

Когда королева и принц удалились, пришло время и всем остальным пожелать друг другу спокойной ночи. Перекинувшись напоследок несколькими словами с премьер-министром, граф направился к выходу, но тут к нему приблизилась герцогиня Торрингтон.

Эта дама представляла собой весьма внушительное зрелище. Диадема, превосходящая все мыслимые размеры, три белых пера в прическе, воистину целый каскад жемчуга на пышной груди и в довершение всего — шлейф платья, явно превышающий в длину три с четвертью ярда.

— Я как раз собиралась писать вам, милорд, — обратилась она к нему официально, — но наша встреча избавит меня от этого.

Граф слегка наклонил голову, ожидая получить приглашение, и, вспомнив, что герцогиня приходилась леди Луизе матерью, решил вежливо отказаться.

— Мы бы хотели видеть вас нашим гостем в замке Торрингтон в следующую среду, — произнесла герцогиня.

Граф не успел открыть рот, чтобы отказаться, сославшись на занятость и предыдущие договоренности, как герцогиня заговорила, одарив графа широкой улыбкой:

— Насколько я поняла свою дочь Луизу, у вас имеется особая причина для встречи и разговора с моим супругом.

Он будет с нетерпением ожидать вас, а я могу уже теперь признаться, мой дорогой лорд Рокбрук, что вы сделали меня очень, очень счастливой.

Она ласково похлопала графа по руке своим веером, затем отошла, оставив его в полном недоумении.

Сначала он подумал, что, должно быть, ошибся и не совсем правильно понял смысл ее слов. Но сомневался он недолго, осознав, что никакой ошибки нет и что он оказался в ловушке, выхода из которой он не видел.

Герцог Торрингтон имел большой вес при дворе, герцогиня являлась наследной фрейлиной королевы, и если они решили или, возможно, Луиза решила за них, что он может стать для них подходящим зятем, графу ничего не остается, как взять Луизу в жены.

Он пришел в ужас от одной этой мысли. И хотя леди Луиза умела пробуждать в нем неистовое физическое влечение, он никогда никоим образом не относился к ней как к той, что могла бы стать его женой, сидеть напротив него за семейным столом и вынашивать под сердцем его детей.

Он всегда знал, какими качествами следовало обладать той женщине, которой он даст свое имя.

Во-первых, она должна быть красивой лицом и телом, высокой, с горделивой осанкой, способной с достоинством носить бриллианты Рокбруков.

Во-вторых, граф, раздумывая о достоинствах своей будущей жены, еще не обретшей в его представлении реальных очертаний и тем более не имевшей имени, не допускал даже тени мысли о том, чтобы жениться на женщине, пробудившей в нем только те чувства, которые сам он считал достаточно приземленными и постыдными.

Ему хотелось испытывать к будущей жене более глубокие и возвышенные чувства. Она должна быть достойна его уважения, а он, со своей стороны, постарается оградить ее от всяческих забот и домашних неурядиц, которые могут возникнуть в семейной жизни.

Ему казалось, что начиная уже с ранней юности, когда он только-только стал задумываться над подобными вопросами, — уже тогда он чувствовал, что женщины, вызывающие уважение, совсем не похожи на тех, с кем можно приятно провести время и поразвлечься.

Ему хотелось бы видеть в графине Рокбрук образец достойного поведения, настоящую даму в полном смысле этого слова, чтобы само присутствие ее в доме делало бы ему честь.

Он знал — леди Луиза не соответствовала ни одному из лелеемых им образов. Знал наверняка, что отнюдь не был единственным мужчиной, которому она дарила ласки. И ни минуты не сомневался — замужество не остановит ее, она будет везде вести себя так же бесцеремонно, как там, в Виндзорском замке.

«Готова на все, лишь бы удовлетворить свой каприз или похотливую страсть».

Правда, так здесь говорили о леди Августе, но эти слова вполне можно было отнести и к леди Луизе. Граф пришел в неописуемый ужас от одной мысли о женитьбе на женщине, к которой — тут он не мог покривить душой — он испытывал меньше уважения и сочувствия, нежели к проституткам, выходившим на Пиккадилли с наступлением сумерек.

«Что же мне делать? Боже мой, что же мне делать?»— терзался он.

На рассвете он оставил Лондон, так и не найдя ответа на этот вопрос, но почему-то решив, что в Роке он окажется в большей безопасности.

Однако теперь настроение Литтона только ухудшилось, поскольку вид родового имения лишь усугублял его отвращение и ярость при мысли о необходимости ввести в этот дом леди Луизу в качестве хозяйки..