Роза на алтаре - Бекитт Лора

– Так ты осталась с ребенком, бедняжка? – сочувственно произнесла она.

Элиана кивнула, невесело улыбнувшись в душе. Шарлотта разговаривала с нею как раньше, тоном старшей: наверное, ей казалось, что сестра так и осталась наивной юной девушкой.

Молодая женщина обратила внимание на внешность Шарлотты. Старшая сестра, казалось, совсем не изменилась, только прическа другая, без шиньона и завивки. И одета она была, по-видимому, в соответствии с новой модой: в платье из плотного шелка, отделанный бархатом спенсер, длинные лайковые перчатки и ток. Выражение лица у нее было такое же сосредоточенное, серьезное, как и прежде.

Элиана сошла возле мастерской. Она хотела, чтобы Шарлотта подождала в карете, но старшая сестра без колебаний направилась вслед за нею. Она, казалось, была ошеломлена убогостью жилья Элианы и с брезгливым удивлением разглядывала серые стены, дощатые полы… Какая беспредельная бедность! А как сестра одета – точно простая работница из предместья!

Элиана взяла ребенка на руки, и Шарлотта смотрела на него со сдержанным любопытством.

– Отец, наверное, был очень рад? – спросила она, имея в виду Филиппа.

– Он не успел узнать о внуке, – ответила Элиана, – я родила много позднее ареста папы.

Шарлотта озадаченно замолчала, а затем произнесла, недоверчиво приподняв брови:

– Послушай, сколько же твоему мальчику?

– Чуть больше года.

– Но ты говорила, Этьен погиб в девяносто втором…

Элиана резко мотнула головой.

– Отец моего сына – не Этьен.

В глубине глаз Шарлотты появилось странное выражение, она изменилась в лице и, дотронувшись до руки Элианы, нерешительно промолвила:

– Дорогая, неужели…

– Со мной не случилось ничего ужасного, – ровным голосом отвечала молодая женщина, – просто я была женой одного человека.

Шарлотта молчала, не решаясь расспрашивать и все еще не избавившись от страшных подозрений.

Они вернулись в карету и поехали по улицам города.

– Во что превратился Париж! – заметила Шарлотта. – Трудно поверить! А какие люди погибли – цвет нации! Честно говоря, в восемьдесят девятом невозможно было вообразить масштабы этой трагедии.

– А ты? – спросила Элиана. – Как ты жила?

В лице Шарлотты промелькнуло выражение замешательства, и в глазах вспыхнула искра смущения, но она быстро овладела собой и спокойно ответила:

– Неплохо. Поль очень выгодно вложил наш капитал в иностранные предприятия и банки. Кстати, мы собираемся выкупить наш дом в Сите, а если получится, то и родительский особняк. Но ты и ребенок, конечно, будете жить с нами, – добавила женщина.

– Его зовут Ролан, – сказала Элиана.

Как ни странно, разговор разладился, и сестры молчали до самого конца пути.

Номер Шарлотты и Поля с двумя просторными спальнями, гостиной и столовой был обставлен современной мебелью и выходил окнами на украшенные барельефами величественные ворота Сен-Дени и живописный бульвар того же названия.

Поль уехал по делам, и Шарлотта сообщила, что они пообедают без него, но в обществе некой известной Элиане дамы, приехавшей во Францию вместе с мужем, а пока Элиане было предложено принять ванну и переодеться.

– Потом мы, разумеется, купим тебе одежду и все необходимое, а пока надень мое платье, – сказала Шарлотта.

И вот Элиана стояла перед зеркалом в огромной спальне и смотрела на свое отражение. Волосы уже высохли, и она тряхнула головой так, что они разлетелись веером и покрыли сияющим плащом плечи и грудь. Удивительно, как мало она думала о своей внешности в последнее время! Что ж, кожа лица и шеи по-прежнему белая, а вот руки, похоже, безнадежно испорчены. Да, она похудела: щеки впалые, шея тонкая и ключицы выпирают слишком сильно. Но это ничего, главное – глаза! Куда подевался тот мягкий, бархатистый, немного лукавый взгляд? Теперь они блестят совсем по-иному: печально и тревожно.

Что ни говори, по лицам можно изучать историю. Достаточно вспомнить мечтательно-спокойное, даже чуть отрешенное выражение лиц окружающих в дореволюционные времена, потом – эти же лица в жестокую пору якобинского террора: безрассудство и ненависть в глазах санкюлотов, рвущихся в бой за новую жизнь, и взгляды заключенных в тюрьме, взгляды, выражающие трагическое отчаяние, неверие, страх… А в часы заката Республики – разочарование, усталость и… проблеск надежды.

А вот Шарлотта, похоже, осталась прежней, спокойной, серьезной, уверенной как в себе, так и в завтрашнем дне.